В 2016 г. группа исследователей из ряда организаций, в числе которых MicrosoftCorporation и Делфтский технический университет, представила произведение изобразительного искусства, созданное искусственным интеллектом и получившее название «The Next Rembrandt» (в переводе «Новый Рембрандт»).

В 2019 г. д-р Стивен Талер, создавший искусственный интеллект под названием «Devicefor the Autonomous Bootstrapping of Unified Sentience» (сокращенно «DABUS»), подал две патентные заявки в соответствии с условиями Договора о патентной кооперации (г. Вашингтон, 19 июня 1970 г.). При этом в качестве изобретателя в заявках была указана система «DABUS», по словам заявителя, автономно сгенерировавшая технические решения.

В 2020 г. искусственный интеллект «MEMU», разработанный компанией «UncannyValley» (также известной как «Зловещая долина»), сгенерировала песню «Beautiful the World», победившую на первом музыкальном конкурсе для искусственного интеллекта «AI SongContest» в Нидерландах.

Перечисленные и многие другие события ставят под вопрос актуальность действующих норм, регламентирующих отношения в сфере интеллектуальной собственности. Требуют решения вопросы, которые могут быть сведены к трем аспектам: подлежат ли правовой охране создаваемые искусственным интеллектом объекты? кого можно считать автором и (или) правообладателем генерируемых результатов? можно ли отнести машинное обучение и (или) глубокое обучение к случаям свободного использования подлежащих правовой охране объектов интеллектуальной собственности? В рамках настоящей работы будут освящены первые два из них.

Понятие искусственного интеллекта.

Автором термина «искусственный интеллект» (1956 г.) считается Джон Маккарти, определивший его как «наука и технология создания интеллектуальных машин, особенно интеллектуальных компьютерных программ». Указывается, что искусственный интеллект связан с процессами, происходящими на биологическом уровне, но не ограничивается ими.

В российской правовой доктрине теоретико-правовому научному исследованию понятия и особенностей искусственного интеллекта посвящена работа Морхата П.М., сформулировавшего авторскую концепцию искусственного интеллекта. Автор отмечает, что это полностью или частично автономная самоорганизующая (самоорганизующаяся) компьютерно-аппаратно-программная виртуальная (virtual) или киберфизическая (cyber-physical), в том числе био-кибернетическая (bio-cybernetic) система (юнит), наделенная/обладающая способностями и возможностями, среди которых выделены мышление, анализ и оценка, саморегулирование, самоподдержание, обучение и самообучение, антропоморфно-разумное самостоятельное принятие решений и т.п.

На уровне нормативно-правовых актов рассматриваемое понятие впервые было определено в подп. «а» п. 5 Указа Президента РФ от 10 октября 2019 г. № 490 «О развитии искусственного интеллекта в Российской Федерации» и впоследствии закреплено в п. 2 ч. 1 ст. 2 Федерального закона от 24 апреля 2020 г. № 123-ФЗ «О проведении эксперимента по установлению специального регулирования в целях создания необходимых условий для разработки и внедрения технологий искусственного интеллекта в субъекте Российской Федерации - городе федерального значения Москве и внесении изменений в статьи 6 и 10 Федерального закона «О персональных данных».

Из указанных источников следует, что искусственный интеллект – комплекс технологических решений, позволяющий имитировать когнитивные функции человека (включая самообучение и поиск решений без заранее заданного алгоритма) и получать при выполнении конкретных задач результаты, сопоставимые, как минимум, с результатами интеллектуальной деятельности человека.

Принимая во внимание изложенное и исходя из действующего правового регулирования, искусственный интеллект можно отнести к программе для ЭВМ, представляющей из себя совокупность данных и команд по смыслу ст. 1261 ГК РФ и при этом способную к достижению определенного результата интеллектуальной деятельности в автономном режиме.

Охраноспособность объектов, создаваемых искусственным интеллектом.

Прежде всего, необходимо сделать оговорку о том, что создаваемые и связанные с искусственным интеллектом объекты дифференцируются в праве в зависимости от степени вовлеченности человека в интеллектуальные процессы.

Первая разновидность – это объекты, созданные при помощи искусственного интеллекта, когда последний является лишь инструментом в руках человека, ускоряющим мыслительные процессы; вторая – объекты, созданные искусственным интеллектом без вмешательства со стороны человека, когда искусственный интеллект настолько самодостаточен, что способен к автономному функционированию и саморегулированию, процессу создания результатов, сопоставимых с охраняемыми объектами интеллектуальной собственности.

Если правовой режим первых достаточно определен и может регулироваться в рамках установленных режимов объектов интеллектуальной собственности, то со вторыми возникают сложности.

Проблема усложняется и тем, что установить ту грань, при которой происходит смена режима, до сих пор не удалось, на что в том числе обратили внимание докладчики-участники дискуссии ВОИС по вопросам интеллектуальной собственности и искусственного интеллекта, состоявшегося 04 ноября 2020 г.

В рамках дискуссии были выдвинуты следующие предположения, которые могли бы быть положены в основу распределения рассматриваемых объектов по категориям.

Первое предположение основано на определении наличия или отсутствия вмешательства человека в интеллектуальные процессы как такового. Предложение отвергается, поскольку современные интеллектуальные системы еще не достигли такого уровня развития, при котором человек вовсе может быть исключен из процесса создания объектов. Как минимум, от человека может потребоваться ввод изначальных данных, постановка задачи.

Например, в начале 2021 г. компания «OpenAI», одним из основателей которой является Илон Маск и которая занимается исследованиями и внедрением искусственного интеллекта, представила искусственный интеллект (нейронную сеть) под названием «DALL-E» (языковая контаминация имени художника Сальвадора Дали и персонажа Wall-E из одноименного мультфильма Pixar), способную создавать оригинальные изображения на основе текстовых описаний. В процессе создания изображения происходит некий симбиоз человека и искусственного интеллекта, но заранее определенного результата человек не предвидит. Созданный объект, фактически соответствующий общему представлению о художественном произведении, не может быть однозначно отнесен к охраняемому произведению науки, литературы и искусства.

В этой связи, как следует в том числе из примера, дифференциация категорий ставится в зависимость от степени вмешательства человека, а саму категорию «объекты, созданные искусственным интеллектом без вмешательства со стороны человека» можно называть таковой лишь условно.

Некоторые докладчики-участники названной дискуссии ВОИС предлагают оценивать степень вмешательства исходя из этапа, на котором человек повлиял на итоговый результат. Однако, в случае если режим объекта будет устанавливаться исходя из конкретно определенного этапа, это не позволит гибко и индивидуально подходить к тому или иному случаю.

Рациональнее было бы использовать один из подходов, уже положенный в основу определения автора результата интеллектуальной деятельности в п. 1 ст. 1228 ГК РФ, то есть через отрицательные категории.

Так, если вклад человека в создание искусственным интеллектом результата интеллектуальной деятельности можно охарактеризовать только как технический, организационный или материальный либо человек выполнял лишь контролирующую функцию в процессе выполнения работ искусственным интеллектом, на наш взгляд, следует обращаться к режиму объектов, созданных искусственным интеллектом без вмешательства человека.

В этой связи, актуально рассмотрение вопросов о том, что из себя должен представлять режим объектов, созданных искусственным интеллектом автономно, и какие объекты наиболее с ними сходны по свойствам (характеристикам)?

Бернская конвенция по охране литературных и художественных произведений (г. Берн, 09 сентября 1886 г.) (далее – Бернская конвенция) содержит определение понятия «литературные и художественные произведения», которое охватывает любую продукцию в области литературы, науки и искусства, вне зависимости от способа и формы ее выражения.

Хотя Бернской конвенций не установлены критерии отнесения объекта к охраняемому литературному и художественному произведению, в ней указано, что охрана, предусмотренная конвенцией, применяется к авторам, которые являются или не являются гражданами одной из сторон союза.

Следовательно, автором может считаться лишь физическое лицо, но не искусственный интеллект. Аналогичная позиция закреплена в гражданском законодательстве.

Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23 апреля 2019 г. № 10 «О применении части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации» (далее – Постановление № 10) содержит следующее разъяснение: судам при разрешении вопроса об отнесении конкретного результата интеллектуальной деятельности к объектам авторского права следует учитывать, что по смыслу ст. 1228, 1257 и 1259 ГК РФ в их взаимосвязи таковым является только тот результат, который создан творческим трудом, творческий характер результата интеллектуальной деятельности презюмируется.

Таким образом, по действующему российскому законодательству для признания объекта авторского права охраняемым требуется, чтобы объект был создан физическим лицом и при его создании был задействован творческий труд.

Оба критерия можно условно свести к психологическому аспекту. Ряд исследователей (в частности, Витко В., Энтин В.Л.) сходятся во мнении, что творчество есть духовное проявление человека и присуще только ему. В отличие от этого, искусственный интеллект способен лишь к компиляции элементов, которые изначально были в него заложены, и не способен осознанно принимать решение и вкладывать в произведение определенный смысл, вызывающий сильную эмоциональную реакцию у зрителя (слушателя, читателя). Из этого следует, что объекты, создаваемые искусственным интеллектом без вмешательства человека, не могут быть отнесены к охраняемым объектам авторского права и, следовательно, на них не возникают гражданские права.

К вопросу о творческом характере произведений, созданных искусственным интеллектом, критически подходит и Бюро авторского права США. Последнее в очередной раз вынесло решение об отказе в регистрации произведения под названием «Недавний вход в рай». Произведение было создано искусственным интеллектом «Creativity Machine» в рамках серии изображений, охарактеризованных Стивеном Талером (изобретателем) как «симулированный околосмертный опыт». В решении об отказе отмечено, что «связь между человеческим разумом и творческим самовыражением» является жизненно важным элементом авторского права.

Сафин Р.Р. и Маскин К.А. утверждают, что процесс создания объекта искусственным интеллектом не сопряжен с личным творческим вкладом человека, искусственный интеллект самостоятельно осуществляет выбор исходя из имеющегося опыта. Следовательно, объекты, созданные искусственным интеллектом без вмешательства человека, не подлежат правовой охране и таким образом изначально находятся в общественном достоянии, что предполагает возможность их использования без каких-либо ограничений со стороны автора и (или) правообладателя.

Негативные последствия такого подхода очевидны. Исключение из правовой охраны объектов, создаваемых искусственных интеллектом без вмешательства человека и являющихся оборотоспособными, может стать препятствием для инновационной деятельности и стимулом к сокрытию действительной природы создаваемых искусственным интеллектом объектов.

Как отмечает Калятин В.О., «изменения в законодательстве об интеллектуальной собственности принимаются прежде всего для защиты определенных экономических интересов». И в этой связи стоит отметить, что поощрение необязательно должно проявляться по отношению к искусственному интеллекту, который на данном этапе развития не обладает разумом и, как следствие, не заинтересован в защите своих интересов. Речь может идти об иных акторах: например, о пользователе или правообладателе искусственного интеллекта, организаторе создания объекта, о чем речь пойдет в следующем разделе.

Таким образом, подход, отрицающий возможность и необходимость правовой охраны объектов, создаваемых искусственным интеллектом без вмешательства человека, признан нами несостоятельным.

Возвращаясь к оценке наиболее эффективного подхода к правовому регулированию объектов, создаваемых искусственным интеллектом автономно, стоит определить, так ли очевидно отсутствие творческого характера в деятельности искусственного интеллекта? Согласно подходу, предложенному Аной Рамальо, «для того чтобы действия юнита искусственного интеллекта могли рассматриваться как творчество, юнит должен стремиться принимать решения, не являющиеся повторением (парафразом) решений, принятых ранее; должны иметь место суждение и минимальная случайность».

И хотя согласно толкованию понятия «творчество» по Ожегову С.И., последнее предполагает создание новых по замыслу культурных или материальных ценностей, действующее законодательство не является столь требовательным к объектам, создаваемым человеком.

Правовой охране подлежит объект, который может и не являться оригинальным и совершенно новым, что следует в том числе из абз. 3 п. 80 Постановления № 10 и соответствует субъективному подходу к определению творчества.

Поскольку творчество есть проявление случайности, оно может быть присуще как человеку, так и искусственному интеллекту. При этом для признания объекта охраняемым не требуется наличие конкретно определенного глубокого смысла, вопреки мнению некоторых исследователей. Ценность объекта может рождаться при восприятии объекта зрителем (слушателем, читателем), но необязательно по замыслу лица создающего (будь то человек или искусственный интеллект).

В этой связи, интересен опыт Великобритании, где было предложено приравнять объекты, созданные искусственным интеллектом без вмешательства человека, к объектам, созданным при помощи искусственного интеллекта. Согласно разделу 9(3) Закона 1988 г. об авторском праве, промышленных образцах и патентах, также известному как CDPA, в случае литературного, драматического, музыкального или художественного произведения, созданного с помощью компьютера, автором считается лицо, предпринявшее меры, необходимые для создания произведения (при этом произведение, по смыслу раздела 1(1), должно быть оригинальным). Считается, что в подобной ситуации следует говорить не об авторском праве, а о новом объекте в рамках института смежных прав.

Аналогичной позиции склонны придерживаться Харитонова Ю.С. и Савина В.С. Сегодня рассматриваемые объекты вполне заслуживают правовой охраны как объекты интеллектуальной собственности в рамках самостоятельного правового режима sui generis.

Не исключено внесение изменений на уровне международных соглашений, что позволит унифицировать регулирование в установленной сфере и исключить возникновение коллизий ввиду противоречия национальных нормативных правовых актов.

Например, путем пересмотра Бернской конвенции в 1979 г. в статье 2(1) была установлена фикция, предполагающая возможность отнесения фотографических произведений, ранее считавшихся результатом технической деятельности, к охраняемым литературным и художественным произведениям.

Харитонова Ю.С. также отмечает наметившийся тренд, которому свойственно освобождение авторского права от присущих ему творческого характера деятельности и фигуры самого автора: чаще всего исключительные права на объекты авторских прав принадлежат вторичным правообладателям, осуществляющим использование результатов интеллектуальной деятельности (издателям, кинокомпаниям, платформам и др.).

Между тем, указанное не свидетельствует об отнесении объектов, создаваемых искусственным интеллектом без вмешательства человека, к объектам авторских прав. Даже автор [Харитонова Ю.С.] приходит к совершенно иному выводу, а именно о необходимости установления режима sui generis. Более того, имеющаяся тенденция не должна умалять права авторов – физических лиц, создавших произведения науки, литературы и искусства, и не может безосновательно лишать институт авторского права основных присущих ему характеристик.

Таким образом, солидарно с рядом исследователей, в числе которых Калятин В.О., Харитонова Ю.С. и Савина В.С., полагаем, что объекты, создаваемые искусственным интеллектом без вмешательства человека, подлежат правовой охране в рамках института смежных прав. Правовой режим рассматриваемых объектов схож с правовым режимом объектов смежных прав (например, фонограмм, сообщений передач организаций эфирного или кабельного вещания, баз данных): в большинстве своем, труд, заложенный в создание таких результатов интеллектуальной деятельности, носит технический и организационный характер.

В целях гармонизации права в сфере интеллектуальной собственности возможно обращение к унификации норм с помощью внесения изменений в международные соглашения в установленной сфере. В частности, следует рассмотреть вопрос о дополнении перечня объектов смежных прав в ст. 14 Соглашения по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности (г. Марракеш, 15 апреля 1994 г.), посвященной охране прав исполнителей, производителей фонограмм (звукозаписей) и вещательных организаций, а также в ст. 2(1) Международной конвенции об охране прав исполнителей, изготовителей фонограмм и вещательных организаций, также известной как Римская конвенция (г. Рим, 26 октября 1961 г.).

Помимо объектов, сходных с охраняемыми произведениями науки, литературы и искусства, искусственный интеллект способен автономно создавать технические решения. Более того, по мнению Пономаревой Д.В. и Барабашева А.Г., такие технические решения, являющиеся результатом применения (использования) когнитивных (мыслительных) способностей человека, могут соответствовать условиям патентоспособности изобретения.

Хотя Калятин В.О. утверждает, что в сфере патентного права отсутствуют препятствия для патентования результатов интеллектуальной деятельности, созданных с использованием искусственного интеллекта, как показывает практика, проблемы возникают еще на стадии формальной экспертизы, в рамках которой оценивается наличие всех необходимых документов и их соответствие установленным требованиям.

Наиболее показателен в этой связи спор между д-ром Стивеном Талером и патентным ведомством Австралии, рассмотренный судом первой инстанции 30 июля 2021 г. (Thaler v Commissioner of Patents [2021] FCA 879).

Д-ром Стивеном Талером была подана заявка на патентование технического решения в соответствии с условиями Договора о патентной кооперации (г. Вашингтон, 19 июня 1970 г.), в которой в качестве заявителя был указан непосредственно д-р Стивен Талер, а в качестве автора (изобретателя) – искусственный интеллект «DABUS», права на который принадлежат заявителю.

Представитель патентного ведомства Австралии указал, что заявка № 2019363177 не соответствует предъявляемым требованиям, поскольку, по мнению эксперта, в качестве автора (изобретателя) может быть указано только физическое лицо. Д-р Стивен Талер не устранил указанное нарушение, в связи с чем заявка утратила силу («application had lapsed»), что послужило поводом к обращению заявителя в суд.

Суд Австралии впервые на практике вынес решение в пользу заявителя, указав на то, что представителем патентного ведомства допущена ошибка в части возможности указания искусственного интеллекта в качестве автора (изобретателя).

Среди прочих аргументов судья учел, что понятие «изобретатель» следует рассматривать как гибкое и эволюционное, а толкование термина «изобретатель» согласуется с целью закона и продвижением технологических инноваций, независимо от того, создано новое техническое решение человеком или нет. В свою очередь вопрос о том, соответствует ли техническое решение условиям патентоспособности, в частности, соблюден ли критерий изобретательского уровня, к существу спора отношения не имел.

Новаторское решение суда первой инстанции вскоре было отменено в апелляционном порядке 13 апреля 2022 г. (Commissioner of Patents v Thaler [2022] FCAFC 62).

В целях всестороннего, полного и объективного рассмотрения дела, суд обратился к политическим соображениям, по которым только физическое лицо может являться автором (изобретателем). В качестве одной из причин была названа гарантия ясности права заявителя на получение патента. Предусмотренные законом случаи, по мнению суда апелляционной инстанции, не охватывают случаи перехода права на получение патента от автора (изобретателя), каковым назван в заявке искусственный интеллект «DABUS», к заявителю – д-ру Стивену Талеру. Помимо этого, согласно позиции суда, целью закона о патентах является вознаграждение физического лица за вклад в развитие науки и раскрытие изобретательской концепции.

Отменяя решение суда первой инстанции, суд апелляционной инстанции подчеркнул важность и пользу для развития правовой науки спровоцированной д-ром Стивеном Талером дискуссии об интеллектуальной собственности и искусственном интеллекте.

С учетом изложенного, полагаем, что мотивы суда первой инстанции были достаточно убедительны: одной из основных целей патентования является раскрытие технического решения обществу и, как следствие, научно-технический прогресс, а поощрение автора (изобретателя) является лишь мотивацией к такому раскрытию. В этой связи, требует дополнительного исследования вопрос об авторстве изобретений, созданных искусственным интеллектом, и их патентоспособности. При этом открытым остается вопрос о том, следует ли менять стандарт изобретательского уровня, если искусственный интеллект будет признан автором (изобретателем).

Автор и (или) правообладатель объектов, создаваемых искусственным интеллектом.

Принимая во внимание предположение о том, что объекты (произведения науки, литературы и искусства), создаваемые искусственным интеллектом без вмешательства человека, следует признавать охраноспособными, можно выделить несколько подходов к вопросу об авторе и (или) правообладателе указанных результатов интеллектуальной деятельности.

Первый подход состоит в том, что автором (правообладателем) рассматриваемых объектов необходимо признавать непосредственно искусственный интеллект, что предопределяет вопрос о целесообразности признания искусственного интеллекта правосубъектным.

В своей статье Понкин И.В. и Редькина А.И. отделяют правовой статус автономной системы с элементами искусственного интеллекта от правового статуса автономного объекта с полноценным искусственным интеллектом, называя последний кибер-субъектом. Аналогично, Шахназарова Э.А. рассматривает искусственный интеллект в качестве самостоятельного субъекта права (юридической фикции), статус которого зависит от уровня надежности технологии: при наименьшем уровне надежности статус искусственного интеллекта предлагается приравнять к статусу юридического лица, при наибольшем – искусственный интеллект должен быть независим и включен в специальный реестр. При этом вопрос о принципиальной разнице правового положения каждого из субъектов не раскрывается: почему в одном случае речь идет о юридическом лице, а в другом – об отдельном субъекте, который при этом должен обладать организационной обособленностью? Среди признаков юридического лица итак называется наличие организационного единства и обособленного имущества, которое позволяет ему являться полноценным участником гражданских правоотношений, что свидетельствует о невозможности однозначного дифференцирования статуса искусственного интеллекта исходя из представленной классификации.

Впрочем, само по себе появление концепта правосубъектности искусственного интеллекта, независимо от его названия, является спорным явлением. Его необходимость объясняется тем, что не только физические лица и необязательно полностью дееспособные способны иметь гражданские права и нести обязанности, а наличие сознания (самосознания) не является обязательным атрибутом субъекта права и может быть смоделировано на компьютере посредством электрических импульсов, подобных тем, что передают нейроны.

Между тем, наделение актора правосубъектностью должно быть определенно мотивированным. В частности, правовая система может наделить не являющегося физическим лицом актора правосубъектностью, потому что предоставление ему определенных прав защитит его или потому что возложение на него обязательств защитит окружающих.

На настоящий момент и в отсутствие достаточного уровня технического и технологического развития, должной мотивации в предоставлении искусственному интеллекту гражданских прав не наблюдается. Напротив, поспешное внедрение столь привлекательной конструкции без доктринальной проработки может негативным образом повлиять на имеющиеся правоотношения и привести к асимметрии в конкретных правовых системах. И если, например, за юридическим лицом стоят конкретные физические лица, которые формируют и определяют сознание и волю субъекта, а сама деятельность юридического лица преследует вполне реальную цель, у искусственного интеллекта есть признаки автономности и в ряде случаев благодаря системе самообучения и саморегулирования искусственный интеллект может действовать по воле случая.

Достаточно интересный подход к вопросу авторства объектов, создаваемых искусственным интеллектом, был сформулирован Синельниковой В.Н., которая считает, что результаты, полученные искусственным интеллектом, подлежат правовой охране, но с отсутствующим правом авторства. А поскольку результаты, разработанные искусственным интеллектом, могут являться коммерчески привлекательными, автором [Синельниковой В.Н.] предлагается создание некоего реестра, в котором должна быть отражена информация об искусственном интеллекте с идентификационным номером каждого объекта, что одновременно не является обязательным условием для развития режима sui generis. Полагаем, формирование нового реестра является избыточной мерой, поскольку аналогично создаваемым человеком объектам авторских прав, количество произведений, разрабатываемых искусственным интеллектом, с ростом технических и технологических возможностей будет только увеличиваться с каждым днем, учитывая также и то, что целью интеллектуальных систем является производство результатов интеллектуальной деятельности, причем как количественно, так и качественно.

В качестве аналогов режиму объектов, создаваемых искусственным интеллектом, с отсутствующим правом авторства приводятся гимны, законы и др., которые, стоит отметить, не являются охраняемыми объектами авторских прав по смыслу п 6 ст 1259 ГК РФ. Вероятно, речь идет об институте не авторского права, а смежных прав, сущность которых наиболее точно среди прочих отражает категорию объектов, создаваемых искусственным интеллектом автономно, и поскольку отсутствие фигуры автора может считаться препятствием для охраны объектов авторских прав.

Правообладателем рассматриваемых результатов интеллектуальной деятельности в рамках института смежных прав может быть, по разным мнениям, либо правообладатель, либо пользователь искусственного интеллекта как программы для ЭВМ, либо организатор создания объекта.

Несмотря на то, что, на наш взгляд, объекты, создаваемые искусственным интеллектом автономно, должны подлежать правовой охране в рамках института смежных прав, следует обратить внимание на подход, предложенный Гурко А., который за основу перераспределения интеллектуальных прав на рассматриваемые результаты интеллектуальной деятельности берет положения ст. 136 ГК РФ, относящейся к плодам, продукции, доходам, полученным в результате использования вещи.

Безусловно, правообладателем создаваемых искусственным интеллектом объектов не может являться только правообладатель программы для ЭВМ, поскольку искусственный интеллект может использоваться третьим лицом, заинтересованным в получении результата. В противном случае правообладатель искусственного интеллекта мог бы необоснованно предъявлять претензии к пользователям, фактически использующим полученный результат (если правообладатель предоставил возможность генерировать объекты третьим лицам).

Как указывает Калятин В.О., в качестве ориентира для формирования модели прав на объекты, создаваемые искусственным интеллектом, может быть использована конструкция исключительного права изготовителя фонограммы, изготовителя базы данных или публикатора. Аналогичного мнения придерживаются Ролинсон П., Ариевич Е.А. и Ермолина Д.Е., которые в качестве базы для создания особого правового режима sui generisпредлагают взять правовое регулирование баз данных.

Согласно ст. 1333 ГК РФ изготовителем базы данных признается лицо, организовавшее создание базы данных и работу по сбору, обработке и расположению составляющих ее материалов. Определение правообладателя объектов, создаваемых искусственным интеллектом, через другую не менее неопределенную категорию содержит в себе риск возникновения противоречий при толковании закона, поскольку правообладателя программы для ЭВМ точно также можно отнести к организатору создания искусственным интеллектом результата интеллектуальной деятельности как лица, внесшего существенный вклад в разработку исходного и объектного кода, а также в машинное и (или) глубокое обучение искусственного интеллекта.

В этой связи, нами предлагается подход, согласно которому по общему правилу правообладателем созданного искусственным интеллектом объекта может являться пользователь, а в случае отсутствия категории пользователя – правообладатель программы для ЭВМ. Указанный вариант также является предварительным и требует дальнейшей детальной проработки.

1. Афанасьев, С.Ф. К вопросу о законодательном регулировании искусственного интеллекта / С.Ф. Афанасьев. - Текст: непосредственный // Российская юстиция. - 2020. - № 7. - С. 46-49.

2. Витко, В. Анализ научных представлений об авторе и правах на результаты деятельности искусственного интеллекта / В. Витко. - Текст: непосредственный // ИС. Авторское право и смежные права. - 2019. - № 2, 3. - С. 5-20, 5-22.

3. Гурко, А. Искусственный интеллект и авторское право: взгляд в будущее / А. Гурко. - Текст: непосредственный // ИС. Авторское право и смежные права. - 2017. - № 12. - С. 7-18.

4. Калятин, В.О. Доклад НИУ ВШЭ «Проблема машинного творчества в системе права: регулирование создания и использования результатов интеллектуальной деятельности с применением искусственного интеллекта, зарубежный опыт и российские перспективы» / НИУ ВШЭ (руководитель авторского коллектива: В.О. Калятин). - Москва: Издательский дом Высшей школы экономики, 2021. - 28 c. - Текст: непосредственный.

5. Калятин, В.О. Объекты авторского права, созданные с использованием компьютера / В.О. Калятин. - Текст: непосредственный // Патенты и лицензии. Интеллектуальные права. - 2011. - № 5. - С. 22-25.

6. Морхат, П.М. Искусственный интеллект: правовой взгляд: Научная монография / РОО «Институт государственно-конфессиональных отношений». - Москва: Буки Веди, 2017. - 257 c. - Текст: непосредственный.

7. Морхат, П.М. Юнит искусственного интеллекта как электронное лицо / П.М. Морхат. - Текст: непосредственный // Вестник Московского государственного областного университета. Серия: Юриспруденция. - 2018. - № 2. - С. 61-73.

8. Понкин, И.В. Искусственный интеллект с точки зрения права / И.В. Понкин, А.И. Редькина. - Текст: непосредственный // Вестник РУДН. Серия: Юридические науки. - 2018. - № 1. - С. 91-109.

9. Пономарева, Д.В. Патентная защита результатов научной деятельности и искусственный интеллект: проблемы и вызовы / Д.В. Пономарева, А.Г. Барабашев. - Текст: непосредственный // Право и цифровая экономика. - 2020. - № 3. - С. 36-43.

10. Ролинсон, П. Объекты интеллектуальной собственности, создаваемые с помощью искусственного интеллекта: особенности правового режима в России и за рубежом / П. Ролинсон, Е.А. Ариевич, Д.Е. Ермолина. - Текст: непосредственный // Закон. - 2018. - № 5. - С. 63-71.

11. Савина, В.С. Искусственный интеллект и современное искусство: проблемы и перспективы / В.С. Савина. - Текст: непосредственный // Право и бизнес. - 2021. - № 3. - С. 8-10.

12. Сафин, Р.Р. Правовое регулирование объектов авторского права, созданных с использованием "нейросети" / Р.Р. Сафин, К.А. Маскин. - Текст: непосредственный // Правовое регулирование интеллектуальной собственности и инновационной деятельности: сб. статей научно-методологического семинара. - Москва: Проспект, 2018. - С. 157.

13. Синельникова, В.Н. Правовой режим результатов интеллектуальной деятельности, созданных саморазвивающимися программами / В.Н. Синельникова. - Текст: непосредственный // Пермский юридический альманах. Ежегодный научный журнал. - 2019. - № 1. - С. 320-328.

14. Харитонова, Ю.С. Правовой режим деятельности искусственного интеллекта // Современные информационные технологии и право: монография / Московский госуниверситет им. М.В. Ломоносова, Юридический факультет / отв. ред. Е.Б. Лаутс. М.: Статут, 2019. С. 68-83.

15. Харитонова, Ю.С. Технология искусственного интеллекта и право / Ю.С. Харитонова, В.С. Савина. - Текст: непосредственный // Вестник Пермского университета. Юридические науки. - 2020. - № 3. - С. 524-549.

16. Шахназарова, Э.А. Правовое регулирование отношений, возникающих по поводу объектов интеллектуальной собственности, созданных технологией искусственного интеллекта, на примере опыта Великобритании, США и ЕС / Э.А. Шахназарова. - Текст: непосредственный // Журнал Суда по интеллектуальным правам. - 2021. - № 2(32). - С. 34-45.

17. Энтин, В.Л. Авторское право в виртуальной реальности (новые возможности и вызовы цифровой эпохи) / В.Л. Энтин. - Москва: Статут, 2017. - 216 c. - Текст: непосредственный.

18. Bryson, Joanna. Of, for, and by the People: The Legal Lacuna of Synthetic Persons / Joanna Bryson, Mihailis Diamantis, Thomas D. Grant. - Текст: непосредственный // University of Cambridge Faculty of Law Research Paper. - 2018. - № 5. - С. 1-19.

19. Ramalho, Ana. Will robots rule the (artistic) world? A proposed model for the legal status of creations by artificial intelligence systems / Ana Ramalho. - Текст: непосредственный // Journal of Internet Law. - 2017. - № 21(1). - С. 1-20.