с 01.01.2020 по настоящее время
Красноярск, Красноярский край, Россия
с 01.01.2022 по настоящее время
Красноярск, Красноярский край, Россия
с 01.01.2019 по настоящее время
Красноярск, Красноярский край, Россия
ВАК 12.00.02 Конституционное право; конституционный судебный процесс; муниципальное право
ВАК 12.00.10 Международное право; Европейское право
ВАК 12.00.12 Криминалистика; судебно-экспертная деятельность; оперативно-розыскная деятельность
ВАК 12.00.14 Административное право; административный процесс
УДК 340.15 Исторические типы и системы права
УДК 347.1 Общая часть гражданского права
ГРНТИ 10.07 Теория государства и права
В статье рассматривается зарождение и развитие одной из центральных категорий римского частного права – принципа добросовестности. Анализируются изменения в содержании данной категории. Отдельно уделяется внимание разделению нравственно-этической категории добросовестности (fides) и ее юридического проявления (bonafides). Делается вывод о необходимости соблюдения принципа историзма при обращении к римскому осмыслению категории добросовестности, а также о значимости для российской цивилистики выявления понимания добросовестного, сложившегося в современном обществе.
римское частное право, категория добросовестности, принцип добросовестности, добросовестное поведение, fides, bona fides
В науке гражданского права существует традиция обращаться к положениям римского частного права в целях установления сущности современных правовых категорий, дошедших до нас со времен Рима. Такой метод, получивший в науке название вертикальной компаративистики [23, с. 20; 17, c. 54; 6, c. 26] действительно, позволяет осуществить наиболее полный анализ частноправовых конструктов. Во-первых, правовая система РФ является неотъемлемой частью западноевропейской правовой традиции, сложившейся на основе римского права. Во-вторых, именно погружение в историю права актуализирует прошлое, соединяет правовую мысль времен ушедших и времен настоящих, приближает исследователя к истинному пониманию правовых явлений [17, c. 54]. По мнению Д.В. Дождева, «римское право сегодня — это неотъемлемая методологическая база профессионального юридического образования, основа для понимания центральных отраслей частного права и сравнительного правоведения, дидактическое поле для становления юридического языка и юридического мышления» [10, с. 19].
Однако исследователю, обратившему свой взор на римское право, необходимо учитывать требования принципа историзма и аккуратно подходить к вычленению сущностных характеристик древнеримских правовых институтов. Римское право за свою более чем тысячелетнюю историю изменялось, развивалось и даже деградировало. Менялись формы правления и территориального устройства римского государства, усложнялись общественные отношения. Римское общество, стараясь отвечать вызовам времени, отвергало старые и учреждало новые социальные институты. Неудивительно, что в течение такого значительного периода право не раз подверглось не только формальным, но и содержательным, структурным изменениям. Особенно чувствительными к изменениям такого рода были правовые категории, наполненные не столько юридическим, сколько морально-этическим, общечеловеческим содержанием. Принцип добросовестности, на наш взгляд, является одним из наиболее ярких примеров подобного рода.
Принцип добросовестности был введен в современное российское гражданское законодательство с принятием Федерального закона от 30 декабря 2012 г. № 302-ФЗ «О внесении изменений в главы 1, 2, 3 и 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» [3] и сразу же вызвал многочисленные споры в научной среде, не утихающие до сих пор. Следует отметить, что категория добросовестности являлась предметом обсуждений и до своего закрепления в п. 5 ст. 10 Гражданского кодекса Российской Федерации. Российские цивилисты 1990-х – начала 2000-х гг., столкнувшись с кризисом частноправовой мысли, вызванным сложившимся в советской юридической науке специфическим отношением к частному праву, были вынуждены обращаться к классикам российской и зарубежной цивилистики, к римскому праву. Так, в 2006 г. в Вестнике гражданского права была переиздана статья И. Б. Новицкого «Принцип доброй совести в проекте обязательственного права», которая является бриллиантом юридической мысли. В этой статье классик отечественной цивилистики справедливо отмечает: «добрая совесть в качестве внешнего мерила в принципе не есть новшество современного законодательства, это развитие старой идеи, небезызвестной еще римским юристам». [19, с. 125] Далее в этой работе подчеркивается, что в римском праве судьям рекомендовалось «разбирать дело ex fide bona, а участникам гражданского оборота определять и строить свои взаимные отношения так, как принято среди честных, добропорядочных людей» [19, с. 125]. Этот тезис отражен и во многих работах современных исследователей. Тем самым подтверждается идея, что для установления содержания принципа добросовестности и добросовестного поведения необходимо обратиться к римскому пониманию этих явлений [16, с. 132-133; 22, с. 119; 12, с. 77]. Однако ответ на вопрос, что считали современники на разных этапах существования комплекса правовых предписаний, традиционно носящих обобщенное название «римское право», поведением честных, добропорядочных, добросовестных людей, в современной отечественной цивилистике до настоящего момента окончательно не сформулирован.
Не оспаривая важности обращения к римскому праву, данная работа будет посвящена развитию римского общества и ставшей его следствием эволюции понятия добросовестности, изменению содержания данной категории, а равно ответу на вопрос, какого понимания «добросовестного» современные юристы могут придерживаться.
Ab ovo, необходимо определить истоки принципа добросовестности в римском праве. Исторической предтечей добросовестности (bona fides) являлась сложившаяся еще в архаический период развития римского права (753 – 367 гг. до н.э.) категория fides (лат. вера, доверие, честь) [11, с. 181-182]. Однако для установления полного значения этой категории нужно обратиться к особенностям устройства римского общества и права в указанное время.
Римское общество царского периода представляло собой замкнутую общину, состоявшую из совокупности естественно сложившихся родов (изначально – 100, после латино-сабино-этрусского синойкизма – порядка 300) [13, с. 187]. Замкнутость римского общежития обусловила формирование коллективизма в социальном (в общем) и правовом (в частности) сознании римлян. Происходило оформление римской общины, основанной на коллективности собственности, общности религиозного культа, осознании общего происхождения. Данный коллектив мыслился как определенный союз, семейный организм, а верность такому союзу носила наименование fides [10, с. 26-27]. Таким образом, содержательно fides (в самом широком смысле) понималось жителями Рима как осознание своей причастности к собственному народу, как члена семьи к familia, а также преданность общине и приверженность ее традициям.
Для того, чтобы установить характер внешнего оформления и закрепления fides, необходимо прояснить некоторые особенности развития права в данный период времени. Коллективность и замкнутость римского общества на в указанное время обусловили чисто-национальный характер права. Уже на первом этапе своего развития оно получило название права цивильного или права квиритов [15, с. 65]. Уважение к традициям предков и неразвитость римского общества стали причинами выделения обычая, а именно, mores majorum (обычаев предков), в качестве основного регулятора общественных отношений [20, с. 34]. Нет оснований сомневаться в том, что и fides, как особая форма традиционного поведения, было закреплено в форме обычая.
Помимо этого, обычаи предков были тесно связаны с отправлением религиозного культа. Сам по себе религиозный элемент в этот период играл существенную роль в регуляции общественных отношений. В научной литературе отмечается, что римляне довольно рано начали разделять светское право – jus, и право религиозное – fas, однако область применения fas на первых порах была чрезвычайно широка. Неудивительно, что fides, оформившееся в качестве обычая, гарантировалось совершением религиозных действий, отправлением магических таинств [9, с. 27]. Однако возникает резонный вопрос, опирались ли обычные жители Рима при совершении сделок на fides, по природе своей неизбежно тяготевшим к fas, или же руководствовались светским и формальным jus.
Как было отмечено выше, религиозная составляющая права (fas) играла определяющую роль в праве данного периода. Это влияние прослеживалось не только в том, что государственным учреждениям Рима покровительствовали боги, а многие посягательства на публичные, государственные институции носили характер сакрального преступления, но и в том, что акты гражданского права совершались с опорой на религию [14, с. 90]. Светское же jus развивалось как строго формализованное право, изобилующее сложностью своих формальных конструктов. В обыденной жизни, люди старались избегать излишних сложностей и в меньшей степени тяготели к предписаниям jus [15, с. 69]. Следует помнить, что римская община этого периода была относительно малочисленна. Лица, совершавшие сделки, в подавляющем большинстве случаев были знакомы и помнили о своем общем происхождении. Поэтому им было свойственно основывать свои волеизъявления на общем доверии, действовать в традиции своих предков, мысля всю общину в качестве семьи. Необходимо также отметить, что римляне, опираясь в своих отношениях на fides(при всем традиционно-этическом наполнении этой категории), делали это не в виду высокого уровня этического и нравственного развития, а сугубо из-за сложившегося практического и строго утилитарного характера их мировоззрения. На этом историческом этапе явно пролеживается функция fides как более удобной альтернативы регулирования гражданских правоотношений. Доказательством этому может служить отсутствие большого количества совершавшихся формальных сделок и гражданских тяжб (отказываясь от формального права как регулятора отношений, граждане теряли и право на судебную защиту) [15, с. 69-70].
Примечательно, что обращение к fides фигурирует не только в классических гражданско-правовых вопросах. На ней (в понимании взаимной верности) строились отношения патронов и клиентов [13, с. 188]. Пропитаны идеями fides и внутрисемейные отношения (взаимная обязанность родителей и детей добропорядочно обращаться друг с другом) [18, с. 152-153]. Категория fides пронизывает все право того периода, на ее основе формируется понимание права и, по справедливому замечанию М. Бартошека, именно она станет одним из основных творческих элементов римского правового мышления [5, с. 131-132].
Таким образом, fides по своему содержанию не являлось строго юридической категорией. Оно развивалось параллельно формальному писаному праву и регулировало общественные отношения в качестве элемента, встроенного в обычай предков. Его же сущностное содержание сводилось к верности союзу родов Рима, а добропорядочное поведение (поведение в соответствие с fides) было ни чем иным как поведением, сообразующееся с традициями предков и обеспечивающее благоденствие всего римского общежития.
Следующий этап в развитии понимания добросовестности – предклассический и классический периоды (367 г. до н.э. – 305 г. н.э.) – связан с развитием права народов (iusgentium). Его начало характеризовалось бурным развитием римской торговли [13, с. 460]. В столицу республики нахлынуло колоссальное число иностранных купцов. Оживление коммерческого оборота стало вызовом для формализованного и тяжеловесного квиритского права: нередко заключались сделки с отсутствующими лицами, а также с не-римлянами (перегринами), которые зачастую едва ли владели латынью [15, с. 201] Параллельно с этим изменился и фокус римского правопонимания. На этом этапе большое распространение получили идеи стоиков, а также концепт естественного права, зародился принцип natura rerum, сущность которого заключается в необходимости анализировать природу правового явления и оформлении (облачении в правовую форму) только тех черт отношений, которые соответствуют природе этого правового явления [8, с. 201, 202].
Эти процессы оголили недостатки старой правовой системы, основанной на формальной силе слова. Теперь же главное значение придавалось не внешней стороне (форме) какого-либо юридически значимого действия, а его внутренней стороне – содержанию, воле сторон и т.д. Содержание, в случае наличия сомнения, больше не устанавливалось по формуле «quod dictumest» (буквальный смысл слов). На смену ей пришла «quod actum est» (исходить из намерения сторон) [2]. Инструментом оценки таких намерений стал принцип «ex fide bona», т.е. сообразно тому, какое поведение считал бы для себя добросовестным человек при исполнении и заключении подобного рода сделки [15, с. 202]. Таким образом, прослеживается формирование нового юридического понятия bona fides (добросовестность). Однако для того, чтобы установить, что же понимается под добросовестным поведением в этот период развития римской юридической мысли, необходимо обратиться к размышлениям о добросовестности, изложенными современниками.
Значимую роль в оформлении правовой категории bona fides сыграли римские юристы. Классическим определением добросовестности считается высказывание Павла: «fides bona contraria est fraudi et dolo» (добросовестность противоположна обману и умыслу) [2]. На наш взгляд, данное определение сформулировано довольно широко и не является достаточным для установления сущности категории добросовестности и добросовестного поведения. Однако идея определять добросовестность через противоположность обману и злому умыслу была распространена в классической римской юридической мысли. К примеру, Прокул, живший раньше Павла, утверждал, чтобы действовать добросовестно (bonam fidem), необходимо отсутствие в действиях злого умысла и небрежности [2].
Некоторые исследователи отмечают, что римлянам также было свойственно и узкое понимание добросовестности, меняющееся в зависимости от характера регулируемых отношений (к примеру, позиция о том, что узкое понимание наиболее присуще договорным отношениям). В подтверждение своей точки зрения сторонниками такого подхода приводится положение из Модестина, который определял добросовестного покупателя (bonae fidei emptor) как того, «кто не знал, что данная вещь – чужая, или считал, что тот, кто продал ему (вещь), имеет право продажи…» [21]. Римские юристы, исходя из широкого базового понимания добросовестного, которое пронизывало все институты частного права, применяли bona fides в отдельных отношениях и, тем самым, преломляли добросовестность в конкретных частно-правовых категориях.
Примечательно, что категория bona fides близка, но не сводится к содержанию понятия добрых нравов и обычаев. Согласно Ульпиану: «то, что соответствует нравам и обычаям (moris etconsuetudinis), должно иметь место в исках доброй совести» [2]. Папиниан также замечает связь добросовестности и добрых нравов: «Принято считать, что иски доброй совести не допускают предоставление, которое заявлено в нарушение добрых нравов (contra bonos mores desideretur)» [2].
Итак, под добросовестным поведением (поведением в соответствии с bona fides) понимается поведение в согласии с добрыми нравами (bonos mores) и обычаями (consuetudinis). Такое же содержание, как было установлено выше, присуще и более раннему fides. Это говорит об онтологической связи категорий bona fides и fides. Последняя, безусловно, являлась прародительницей первой. Между тем, может сложиться впечатление, что fides, трансформировавшись в bona fides, изжила себя и перестала существовать. Однако это утверждение ошибочно. Дело в том, что, обращаясь к классическим текстам этого периода, можно проследить, как их авторы оперировали категорией fides. К примеру, Авл Геллий, размышляя об устроении отношений в семье, писал: «по обычаям римского народа было принято и широко известно, что после родителей в первую очередь следует заботиться о детях, вверенных в нашу fides и опеку; после них ближайшее место занимают клиенты, что поступили к нам в fidesи под наше покровительство; затем на третьем месте — лица, связанные гостеприимством; затем — родственники и свойственники» [9, с. 48]. Fides использовалась автором как раз в том самом, свойственном пониманию архаичного периода, смысле – как идеи связи, осознания общности и семейности. Марк Туллий Цицерон довольно часто опирался как на fides, так и на bona fides. В своих судебных речах, обращаясь к судьям, он нередко взывал к их fides как к осознанию себя в качестве части римского народа и необходимости вести свои дела с честью, присущей римлянами прошлого и современности [26]. Свою обязанность выступать в суде в защиту своих сограждан Цицерон обосновывал также, апеллируя к fides как к чувству своего долга перед римской общиной [25].Трудам его также не чужда проблема определения сущности bona fides. Цицерон соглашается, что действовать добросовестно – это действовать так, как принято среди честных людей, т.е. поступать честно и без обмана (ut inter bonos bene agier oportet et sine fraudatione) [24]. Однако для установления смысла понятий «честные люди», «поступать без обмана», «bona fides» Цицерон цитировал слова верховного понтифика Квинта Сцеволы: «наибольшей силой обладают все те решения арбитрального суда, в которых используется ex fide bona». Цицерон утверждал: «Он (Квинт Сцевола) считал, что выражение fideique bonae находят широчайшее распространение и встречаются в договорах об опеке, об обществах, о фидуциарном обязательстве, о поручении, о покупке, о продаже, о найме, о подряде — обо всем том, на чем держится жизнь человеческого общества» [24].
Изложенное выше является свидетельством одновременного существования категорий fides и bona fides. Проведенный анализ позволяет сделать вывод, что существуют эти категории в несводимых друг к другу, параллельных плоскостях: fides в традиционно-этической, а bona fides в юридической (хотя, будучи продолжением fides, категория bona fides отчасти содержит в себе и этический конструкт). Этим юридическим дополнением в содержании bona fides, и отличающим данную категорию от fides, становилась заложенная в эту конструкцию цель – интерпретировать содержание юридических (юридически значимых) категорий. Ранее уже говорилось об этом в рамках рассуждения, что bona fides использовалась в качестве инструмента оценки воли сторон, заключающих сделку. Кроме того, уже римский юрист Сабин, живший в период заката Республики и зарождения Римской империи, в своей работе «Три книги гражданского права» выводил идею bona fides на ключевую позицию в трактовке (интерпретации) обязательств [10, с. 56]. Таким образом, именно в классический период и сложилась идея bona fides как самостоятельного правового принципа, сущность которого сводится к необходимости сообразования юридических действий с обычаями и добрыми нравами римского общества.
Итак, принцип добросовестности становится в классический период одной из основ частного права. Вопрос состоит в том, сможет ли bona fides, как в большей степени юридическая, но все-таки связанная с нравственными воззрениями категория, существовать в отрыве от римского правопонимания и морально-этических установок римлян. История знает ответ на этот вопрос.
В 476 г. пала Западная Римская империя. Наследником правовой культуры Рима стал Константинополь. Здесь, на Востоке, произошло возрождение классического римского права в период кодификационной деятельности Юстиниана и его сподвижников (527 – 565 гг.). Безусловно, римское право находило свое отражение в умах византийцев. Еще сильны были правовые и политические традиции Рима [14, с. 90], а юридическая мысль классических римских юристов известна образованным жителям Восточной Римской империи [4, c. 117]. Недаром теоретическую основу для кодификации Юстиниана составили положения римского права классического периода. Соответственно, идея bona fides также нашла свое отражение в законодательстве Юстиниана. Анализ положений этого законодательства позволяет сделать вывод о том, что категория добросовестности в период кодификации не утратила своего юридического содержания, заложенного в нее в период классический. Это и неудивительно, так как те положения, которые были проанализированы ранее, дошли до нас как составляющие части Дигест, т.е. одного из продуктов кодификационной деятельности Юстиниана. Положения, заключенные в Кодекс и в Новеллы Юстиниана, которые в своем правопонимании могли бы отличатся (и в ряде случаев отличаются) от понимания, сложившегося в классическом римском праве, не содержали нового взгляда на сущность категории bona fides. Юстиниан лишь распространил действие принципа добросовестности на ряд отношений, ранее не связанных с этим принципом. К примеру, объединяя старую категорию usu capio (приобретательная давность) с longi temporis praescriptio (незапамятная давность), сложившуюся для провинциальных земель, в единый институт приобретения права собственности по давности владения, устанавливал в качестве основного условия для возникновения права собственности добросовестность владения [15, с. 404]. Еще одним примером может послужить распространение Юстинианом способа защиты права собственности rei vindicatio и на собственника по давности владения, при условии его добросовестности [39].
Несмотря на это, прослеживается сильнейшее влияние именно эллинистических идей и традиций [27, S. 8-9]. Оно естественным образом распространяется и на право. Кроме того, в VI веке Византия была уже глубоко христианизирована, а влияние церкви на общество и государство весьма существенно [14, с. 97]. Поэтому самонадеянно было бы утверждать, что морально-этический камертон византийцев был настроен в унисон римскому. Таким образом, возникает сомнение в том, что византийцы использовали fides и bona fides (категории с этическим наполнением) так же, как их использовали римляне. Основу этического мировоззрения жителей Восточной Римской империи составляло христианское вероучение, а не языческие этические конструкты римлян, ставившие в зависимость моральную оценку поведения от его соответствия традициям, обычаям предков. Так, Августин в своем труде «Исповедь» прямо заявлял о том, что христианам нужно отказаться от порочных обычаев языческих предков [7]. Говорил он о том, что языческие представления о доброте, честности и добропорядочности зачастую греховны по своей природе и ведут к грехопадению, и, наоборот, то, что в языческом представлении составляет проступок или даже преступление, может и не быть греховным [7]. Отсюда деление добродетелей на истинную – христианскую, и внешнюю – языческую [7]. Таким образом, fides как традиционно-этическая идея римских язычников оказалась за пределами правопонимания византийцев, юридическая же категория bona fides, под влиянием классической римской правовой культуры, сохранилась в период кодификации, но сущностно отошла от римского понимания добросовестности. Добросовестное поведение теперь воспринималось как сообразующееся с предписаниями христианского вероучения. Августин завещал судить о нравственности «не по обычаю, а по справедливейшему закону всемогущего Бога, определившему для отдельных стран и времен нравы и обычаи, соответствующие этим временам и странам» [7]. Идея оценивать поведение людей (в том числе и добросовестность поведения) по его соответствию поведению предков Блаженным Августином порицалась, так как «люди, при своей кратковременной земной жизни, не в состоянии согласовать условий жизни прежних веков и других народов, условий им неизвестных, с тем, что им известно» [7]. Такая же тенденция прослеживается и на территориях бывшей Западной Римской империи, которая была захвачена кельтскими и германскими племенами. Варвары, сначала пытавшиеся адаптировать римскую правовую культуру,[1] в дальнейшем отказались использовать ее в качестве примера для подражания, а сохранившиеся римские правовые категории постепенно стали наполняться христианскими смыслами [4, с. 126-127].
Таким образом, категория добросовестности эволюционировала на протяжении всего существования римского права. Зародившись в качестве традиционно-этической идеи fides, с развитием правовой мыли, она преобразовалась в юридический принцип bona fides. Идея этого принципа (добросовестно то, что принято в качестве такового (честного, добропорядочного) в обществе), и его цель (интерпретация юридически значимых действий, установление и оценка какого-либо внутреннего элемента (например, воли сторон)), остались неизменны. Изменилось этическое наполнение категории добросовестности. Добропорядочность рядового участника правоотношений, которая традиционно берется за мерило добросовестности, оценивалась с учетом господствующей нравственно-этической модели конкретного общества на данном историческом периоде его развития. Именно поэтому целесообразно говорить об обращении к римской формуле добросовестного поведения. Первоначальный же ген bona fides погиб вместе с римской этической моделью. Российская доктрина права впитала в себя традиционное, римское понимание, осмысление и определение добросовестности через анализ поведения разумного, честного участника оборота (т.н. добросовестность в объективном смысле) [19], что вполне естественно. Однако для определения сущности добросовестности, критериев добросовестного поведения исследователи современного права должны направить свой взор не на Рим, а на представления современного российского общества о добропорядочном, честном и справедливом.
[1] Памятниками осмысления варварскими племенами римского права становятся т.н. римские правды варваров. Например, LegesVisigothorum (в русской традиции – Бревиарий короля Алариха); Leges Burgundionum и др.
1. Codex Iustinianus. Текст : электронный. URL: https://droitromain.univ-grenoble-alpes.fr/Corpus/codjust.htm.
2. Digesta Iustiniani. Текст : электронный. URL:https://droitromain.univ-grenoble-alpes.fr/Corpus/digest.htm.
3. О внесении изменений в главы 1, 2, 3 и 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации: федер. закон от 30.12.2012 № 302-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2012. № 53 (ч. 1). Ст. 7627.
4. Аннерс Э. История европейского права (пер. со швед.)/Ин-т Европы. - М.: Наука, 1994. 397 с.
5. Бартошек М. Римское право: (Понятие, термины, определения): пер. с чешск. М.: Юрид. лит., 1989. 448 с.
6. Бехруз Х. Сравнительное правоведение: учебник для вузов. Одесса-Москва :ТрансЛит., 2008. 504 с.
7. Блаженный Августин. Исповедь. [Электронный ресурс]: URL: https://azbyka.ru/otechnik/Avrelij_Avgustin/ispoved/
8. Боголепов Н.П. Значение общенародного гражданского права (jusgentium) в римской классической юриспруденции / [Соч.] Н. Боголепова. - Москва : Тип. Грачева и К°, 1876. -IV.-253 с.
9. Дождев Д.В. Основание защиты владения в римском праве/ Ин-т государства и права РАН. М.: Наука, 1996. 238 с.
10. Дождев, Д. В. Римское частное право: учебник / Д.В. Дождев ; под общ.ред. В.С. Нерсесянца. Москва : Норма : ИНФРАМ, 2023. 784 с.
11. Дыдинский Ф. Латинско-русский словарь к источникам римского права / Ф. Дыдынский. Варшава: Тип. К. Ковалевского, 1896. 474 с.
12. Зульфалиева В.Г., Фирсова Н.В. Принцип добросовестности в российском гражданском праве: понятие и сущность // Тенденции развития науки и образования. 2019. № 56-9. С.76-79.
13. История Европы. Т. 1. Древняя Европа. М.; Наука, 1988. 704 с.
14. История Европы. Т. 2. Средневековая Европа. М.: Наука, 1992. 808 с.
15. История римского права / Хвостов В.М., пособие к лекциям проф. Моск. ун-та. М.: Тип. Т-ва И. Д. Сытина, 1907. 478 с.
16. Карлявин И.Ю.Методологическое значение категорий fides (совесть) и bonafides (добрая совесть) в римском частном праве //Lex Russica. 2015. № 1. С.130-140.
17. Марченко М.Н. Курс сравнительного правоведения / М.Н. Марченко. -М.: ООО «Городец-издат», 2002. 1068 с.
18. Моммзен Т. История Рима. До битвы при Пидне. Т. 1. СПб.: Издательская фирма «Наука», 1994. 733 с.
19. Новицкий И.Б. Принцип доброй совести в проекте обязательственного права // Вестник гражданского права. 2006. Т. 6. № 1. С.124-181.
20. Покровский И.А. История римского права. СПб.: Издательско-торговый дом «Летний сад», 1999. 533 с.
21. Савельев В.А. Справедливость (aequitas) и добросовестность (bona fides) в римском праве классического периода // Государство и право. 2014. № 3. С.63-72.
22. Цакоева М.А. Эволюция принципа добросовестности в обязательственном праве // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. 2015. № 2 (186). С.118-121.
23. Цвайгерт К., Кётц X. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права: В 2-х тт. Т. I. Основы. М.: Междунар. отношения, 2000. 480 с.
24. M. Tvllii Ciceronis de Officiis. Текст : электронный. URL: www.thelatinlibrary.com%2Fcicero%2Fsex.rosc.shtml
25. M. Tvllii Ciceronis In C. Verremoratioactio prima. Текст : электронный. URL: www.thelatinlibrary.com%2Fcicero%2Fver1.shtml
26. M. Tvllii Ciceronis pro Sex. Roscio Amerino oratio. Текст : электронный. URL: www.thelatinlibrary.com%2Fcicero%2Foff3.shtml
27. Mitteis L. Reichsrecht und Volksrecht in den östlichen Provinzen des römischen Kaiserreichs, mit Beiträgen zur Kentniss des griechischen Rechts und der spätrömischen Rechtsentwicklung. Leipzig, Teubner, 1891. 560 s.
