сотрудник
Москва, г. Москва и Московская область, Россия
ВАК 08.00.05 Экономика и управление народным хозяйством (по отраслям и сферам деятельности, в том числе: экономика, организация и управление предприятиями, отраслями, комплексами; управление инновациями; региональная экономика; логистика; экономика труда; экономика народонаселения и демография; экономика природопользования; экономика предпринимательства; маркетинг; менеджмент; ценообразование; экономическая безопасность; стандартизация и управление качеством продукции; землеустройство; рекреация и туризм)
ВАК 08.00.10 Финансы, денежное обращение и кредит
ВАК 08.00.12 Бухгалтерский учет, статистика
ВАК 08.00.13 Математические и инструментальные методы экономики
ВАК 08.00.14 Мировая экономика
УДК 33 Экономика. Экономические науки
ГРНТИ 06.51 Мировое хозяйство. Международные экономические отношения
ОКСО 01.04.01 Математика
ОКСО 38.04.01 Экономика
ББК 65 Экономика. Экономические науки
BISAC BUS069000 Economics / General
В настоящей статье рассматриваются основные концепции глобального управления с учетом современных глобальных изменений, а также на фоне тех рисков и угроз, которые оказывают существенное влияние в процессе их практической реализации.
Глобальное управление, стратегия, США, Европейский союз, концепция, развитие, риск, влияние, человечество, цивилизация
Глобализация процессов мирового развития предполагает международное сотрудничество и солидарность внутри мирового научного сообщества, возрастание социальной и гуманистической ответственности ученых. Наука для человека и человечества, наука в целях решения глобальных проблем современности и социального прогресса — вот истинная гуманистическая ориентация, которая должна объединять ученых всего мира. Это предполагает не только более тесное единение науки и практики, но и разработку фундаментальных проблем будущего человечества, развитие единства и взаимодействия наук, укрепление их мировоззренческих и нравственных оснований, соответствующих условиям глобальных проблем современности.
Стратегия решения глобальных проблем, обращенная в будущее, не может поэтому не соединять в себе научного, социального и гуманистического подходов к данным проблемам. И она не может не иметь единой «точки отсчета», в качестве которой выступает человек и его будущее. Только такая гуманистическая ориентация создает прочную основу будущего человека и человеческой культуры в целом. Последняя имеет и более широкое значение, так как гуманизм связан не только с наукой. И с этой точки зрения в равной мере опасны как абсолютизация значения науки в жизни человека и человечества, в развитии гуманистической культуры будущего, так и попытки принизить ее, а то и попросту «развенчать», представив в качестве антигуманной силы.
Подлинный смысл наука приобретает лишь в связи с другими формами человеческой деятельности, образующими материальную и духовную культуру человечества. Поэтому нравственные, гуманистические основы науки и всей человеческой культуры приобретают и будут приобретать все большее значение и сегодня, и в будущем, так как, по-видимому, без этого человечество ждут только мрак бескультурья и небытия, духовный и физический крах.
И в этом плане научно достоверное прогнозирование, тесно смыкающееся с более конкретным определением целей социально-экономического и культурного развития цивилизации, является одним из важнейших участков концентрации усилий представителей многих наук, включая экономические.
Прогнозирование применимо к разным объектам и осуществляется с помощью разнообразных методов, среди которых наиболее распространенным является (по крайней мере, применительно к глобальным проблемам, составляющим существенную часть мирового развития) моделирование вообще и глобальное в особенности. Существенное значение имеет здесь и методологическая база, на которой развивается этот эффективный метод исследования, а также его теоретическая интерпретация.
Известно, что моделирование уже по своей гносеологической природе эффективно лишь в связи с теоретическим познанием объекта. Более того, оно служит вспомогательным исследовательским орудием последнего и в своих конечных выводах должно подчиняться ему. В особенности это относится к глобальному моделированию, имеющему дело с исключительно сложными и по большей части условно вычленяемыми объектами, какими, несомненно, являются процессы мирового развития. Безусловно, здесь сохраняются все характеристики, относящиеся ко всякой целостной системе, но в большей мере, чем где бы то ни было, обнаруживается сложная взаимосвязь компонентов, неоднозначность причинно-следственных отношений между подсистемами и их элементами.
Эта тема будет исходить из противопоставления двух стратегий: «жесткой» и «мягкой». Методы и средства осуществления управления будут обобщены в категории «сила». С точки зрения профессора МГУ П.А. Цыганкова, сила — это «способность международного актора навязывать свою волю и тем самым влиять на характер международных отношений в собственных интересах». Стоит подчеркнуть, что международный актор — это не только государство со всем спектром ресурсов и сил, но и транснациональные корпорации (ТНК), располагающие зачастую обширными возможностями контроля над капиталом, международные организации и неправительственные организации (НПО), дискурсивно влияющие на международную среду. Кроме того, если мы говорим о глобальном управлении, то должны допускать навязывание своей воли не только в собственных интересах актора, но и в интересах международного сообщества.
Как видно из вышесказанного, силы акторов не ограничиваются их военным потенциалом. Поэтому продуктивным для исследования будет использование подхода Дж. Ная, который производит деление силы (power) на «жесткую» (hard) и «мягкую» (soft). Подход Ная к исследованию сил международных акторов — не единственно существующий в теории международных отношений. Например, широкое распространение и признание получило деление силы на принудительную (compulsory), институциональную (institutional), структурную (structural) и продуктивную (productive). Но, на наш взгляд, стоит предпочесть именно подход Ная, поскольку он является фундаментальным для исследования сил и ресурсов акторов, и главное — именно в его работах поднимается вопрос о конкуренции между разными типами стратегий.
Отчасти конкуренция отражает конфликт «старое — новое», причем относящийся не столько к реальности, сколько к теории. Най бросает вызов теории политического реализма (Г. Моргентау, Р. Арон), который ограничивал мощь актора лишь военной силой. Вместе с Р. Кохэном в рамках теории взаимозависимости и транснационализма Най отметил, что основное соперничество переносится из военной сферы в сферу экономики, финансов, новых технологий и культуры. В связи с этим происходит важный процесс увеличения возможностей малых государств и частных субъектов. В каждой из названных сфер выстраивается своя иерархия, и не обязательно передовые позиции будут занимать именно государства. Военные возможности становятся лишь одной из существующих сил, которая в большинстве случаев современной политики оказывается малопригодной.
Дж. Розенау пишет об этом как об одной из основополагающих идей концепции «global governance»: «Соединенные Штаты обладают достаточной военной мощью для того, чтобы подчинить себе любые иные сферы компетенции (СК), но большинство ситуаций в мире, с которыми они должны справиться, не поддаются силовому воздействию. Бомбы и армии не смогут заставить союзников объединиться в коалиции на добровольной основе, принести желаемый результат на международных выборах, противодействовать противникам перевооружения или создания альянсов, заставить лидеров отправиться за границу, чтобы выразить свою поддержку, склонить центральные банки снизить или повысить свои валютные курсы, учредить демократические институты там, где они ранее никогда не существовали, поощрять правительства в снижении тарифных барьеров, обеспечить предпочтительное голосование в международных организациях, провоцировать общественное сопротивление радикальной политике, проводимой недавно пришедшими к власти иностранными лидерами, остановить или повернуть вспять распространение эпидемий — стоит упомянуть только малое число ситуаций, в которых Соединенные Штаты в настоящее время не могут использовать свои военные ресурсы и в отношении которых они властны не более, чем любая другая страна».
Но hard power — это не только военная мощь. Экономические рычаги также включены в данную группу. У soft power есть три компонента: 1) культура, 2) политическая идеология и 3) внешняя политика (в общедипломатическом смысле). В «мягкой силе» важно не только влияние (influence), но и привлекательность (attractive power). В мировой политике инструментом soft power может стать любая вещь, способная привлекать и тем самым служить интересам того, кто эту вещь контролирует. Если hard power реализуется в принуждении, то soft power проявляется как механизм согласования и вовлечения в сотрудничество на базе общих ценностей.
Первоначально сама концепция глобального управления была направлена на утверждение мультилатерализма и предотвращение каких бы то ни было межгосударственных конфликтов и даже принуждения. Но когда республиканская администрация Буша-младшего провозгласила конец эпохи «благожелательного гегемонизма», «мягкой силы» и не обременительного для американского налогоплательщика лидерства США в мире и начала проводить на практике свой «революционный» курс, заговорили о глобальном управлении, построенном на других основах. А если точнее, заговорили об особом типе мироуправления — регулировании на основе «глобальной империи» и «жесткой силы», которую «глобокоп» («globocop») в виде США вправе навязывать тем, кто противится торжеству «нового миропорядка».
«Глобальная империя» — это то, что получается при соединении глобального управления и «жесткой силы» унилатералистски действующей сверхдержавы. Ведь понятие «империя» неразрывно связано с принуждением. Империя — это правление, которое характеризуется господством одного актора над другими и, во-первых, способное оказывать регулятивное воздействие на поведение подчиненных акторов во внешнем мире, а во-вторых, — обеспечить минимально приемлемые формы политического поведения внутри подчиненных государственных образований. Первое характеризует просто влиятельную державу, а способность ко второму, т.е. к вторжению внутрь границ подчиненного государственного образования, отличает именно империю.
Не случайно внешнюю политику администрации Буша характеризовали в свое время как «имперскую», а сами США рассматривались как империя. В первую очередь это происходило из-за предпочтения Соединенными Штатами использовать силу и угрозу силой для свержения тех или иных неугодных режимов и для «принуждения к диалогу», из-за практики «либерального» или «гуманитарного» интервенционизма, т.е. из-за применения США механизмов hard power в деле достижения глобально-национальных целей. Даже американская тактика «превентивных» действий по периметру границ сближала США со всеми мировыми империями со времен Древнего Китая и Древнего Рима.
Подобная «имперская» стратегия США изменила облик глобального управления, сделав его схожим с «имперским» порядком прошлого. Речь идет о таких характеристиках, как деление мира на центр и периферию, глобальная иерархия регионов мира, военная сила как орудие изменения правил игры и обеспечения управляемости международной системы.
С самого начала возникали попытки легитимации проводимого жесткого курса, среди которых встречались довольно оригинальные. Например, Р. Купер, один из сторонников вторжения в Ирак, оправдывал использование двойных стандартов тем, что внутри сообщества развитых стран США следуют закону, но когда действия переносятся за пределы этого сообщества, в «джунгли», они должны переориентироваться на использование соответствующего местности закона джунглей.
Конечно же, подобные надуманные аргументы удовлетворяли немногих. Большинство исследователей, как и мировое сообщество в целом, отрицательно восприняли подобную стратегию глобального управления. Вновь в политико-политологический дискурс вернулись идеи о том, что глобальное управление должно действовать путем применения «мягкой», а не «жесткой силы», а также, что оно должно быть демократическим, а не авторитарным.
Вопрос о «жесткости» силы рассматривался в связи с вопросом о демократизации. В этой сфере на фоне происходивших интервенций на поверхность поднялось онтологическое противоречие между миропониманиями европейцев и американцев. Если первые понимают соблюдение демократических ценностей в международных отношениях в первую очередь как следование коллективным принципам в принятии решений глобального характера, то последние видят его преимущественно в качестве преобразования всех недемократических государств в соответствии с усредненными либерально-демократическими стандартами.
Конечно, в необходимости демократизации авторитарных режимов не сомневалась ни одна из сторон. Только США оправдывали достижение этой цели военными средствами, а Европа была сторонником переговорной политики и мягкого влияния. Отсюда — критика Брюсселя склонности Вашингтона к неоправданному применению военной силы. Европа придерживалась мнения, что глобальный лидер должен быть авторитетным, а не авторитарным. И в этом есть логика.
Евросоюз использует находчивую и довольно эффективную стратегию «мягкой силы» по изменению мира вокруг себя. В первую очередь такая полития, как ЕС, все еще является привлекательной для потенциальных кандидатов на вступление. Они вынуждены изменять свою внутреннюю политику, корректировать политический курс, совершенствовать конституционные устои, ведь это повышает их шансы стать членами сообщества.
В Европейском союзе некоторые страны продолжают привлекать некоторые преимущества, которые они получат, такие как субсидии, помощь, а также защита от обидчиков извне. В более символическом плане страны привлекает престижность организации, а также то, что после вступления их будут рассматривать как равных членов европейского сообщества. Эта стратегия приводит к созданию вокруг ЕС пояса добрососедства, на который без прямого воздействия распространяются выгоды и преимущества интеграции.
При этом мы не можем не упомянуть, что ту же Великобританию это не совсем устраивало, поскольку для нее возникла проблема выхода из сообщества. И данный вопрос еще далеко не решен. Существует множество сценариев, но совершенно никакой определенности.
Наиболее важным для выбранной темы надо признать особый вид «мягкой власти» — «модельную», «образцовую власть» («model power»). Ее основы в своем выступлении в Колледже Европы в Брюгге 15 ноября 2007 года огласил Д. Милибенд. Тезисы выступления позже вышли в виде статьи под называнием «Европа как образцовая держава». По мнению бывшего министра иностранных дел Великобритании, «ЕС никогда не будет супердержавой, но может стать образцовой силой регионального сотрудничества». Подразумевается, что страны мира, ориентируясь на успешную деятельность ЕС, будут подражать ему в различных сферах. Тем самым будет создаваться общее ценностное пространство, несомненно, значительно повышающее управление и гомогенность как важнейшую составляющую понимания глобального управления на Западе.
Европейский союз — это уникальное объединение, и особенно в плане изучения «soft power». Дискурсивно-символическое воздействие ЕС оказывается глобальным по своим масштабам и последствиям, и в данный момент выступает как более приемлемая альтернатива «hard power» - регулированию в американско-натовском стиле. Европейский «постгероический» подход можно рассматривать как новый постмодернистский тип внешней политики и глобального управления в целом.
Однако Европа с ее пассивной и ограниченной стратегией оказывается неспособной предпринять какие-либо шаги, когда нужно быстро реагировать на чрезвычайные международные события и применять более жесткое воздействие.
Решение проблемы с коронавирусом внесло свой определённый резонанс в процесс взаимодействия между государствами-членами ЕС. Возникло много необычных проблем, что в определенной степени негативно отразилось на взаимодействии, связях, взаимной помощи в Европе. Многое еще предстоит осмыслить и проанализировать.
При рассмотрении конкурирующих стратегий важно коснуться всего спектра особенностей их взаимоотношений. Дело в том, что «мягкая» стратегия Европы и «жесткая» стратегия США оказываются тесно связанными и взаимозависимыми. Исследователи отмечают, что основой европейского подхода является как раз военная мощь США, она позволяет Европе меньше заботиться о военных аспектах обеспечения собственной безопасности и мощи.
А Ю. Надточей фиксирует еще одну неоднозначность. По его мнению, «мягкость» европейской и «твердость» американской стратегических культур — это мифы. На самом деле обе стратегические культуры крайне противоречивы. Для европейцев «мягкая сила» — скорее инструмент, который, пока работает, является приоритетным. Для США, в свою очередь, и с этим соглашаются многие эксперты, приверженность «hard power» -унилатерализму является скорее «выбросом», отклонением. Ведь США снискали славу именно «строителя многосторонних институтов». Не зря поэтому бушевский период обозначается как «революционный».
У такого актора, как КНР, тоже нет четкого предпочтения, но последними событиями он запомнился именно как держава, осваивающая «soft power». Именно Китай предложил конкретную помощь в борьбе с коронавирусом Италии, что было воспринято некоторыми государствами как политическая реклама. Легендарные вековые традиции в один день выступили как аккумулированная сила привлекательности, которая начала успешно налагаться на те или иные действия Китая или же дискурсивные послания.
С необходимостью выстраивания привлекательного имиджа Китай столкнулся в начале 2000-х годов, когда западное сообщество стало настороженно относиться к стремительным экономическим успехам этой страны. Чтобы изменить отношение к себе, Китай стал активно пропагандировать тезис о мирном пути развития страны, который никому не угрожает, а лишь принесет преимущества всему человечеству. Позднее выдвигались поочередно такие лозунги, как «мирное возвышение», «мирное развитие» и, наконец, «гармоничное общество» и «гармоничный мир». Все они выдвигались как исходящие из глубин китайского менталитета с его акцентом на понятиях «гармония» и «золотая середина».
Таким образом, в Китае во время правления Ху Цзиньтао активно применялась практика «мягкой власти». Эта концепция, как и лозунг «гармоничного мира», также оказалась близка китайскому менталитету. Ведь еще Сунь-Цзы говорил, что лучшая стратегия — победить армию противника, не сражаясь. В области глобального управления Китай продемонстрировал, что менять структуру миропорядка можно и не используя «жесткую» силу, как это делали США.
Но Китай меняет миропорядок не только тем, что «встраивает» себя в глобальное управление путем привлечения к себе других акторов и пропаганды своих успехов и стремлений. Важную роль играет также «альтернативность» китайской экономической модели. Можно, конечно, спорить о том, является ли на самом деле китайская экономика «другой» или нет. Но, как замечает профессор МГИМО А.Д.Воскресенский, в действительности это не так важно. Важно то, что экономическая система Китая воспринимается в нем самом и во всем мире как альтернативная. А это значительно расширяет поле для дискуссий по устройству глобального управления.
«Soft power» доступна также межправительственным организациям, таким как «Группа восьми». В данном случае эта стратегия проявляется в основном в том, что многие государства хотели бы стать полноправными членами этого клуба. Причем данная стратегия работала уже на начальном этапе (начиная с саммита «Группы четырех» до саммита «Группы шести»), когда немалое число стран выразило желание получить членство. И уже через год после формирования группы к ней присоединилась Канада. Усиливает потенциальную привлекательность и то, что получение статуса полноправного члена элитного клуба — процесс длительный и постепенный. В случае с «Группой восьми», «Группой двадцати» и другими «минилатералистскими» организациями «soft power» предстает в качестве инструмента вовлечения в глобальное управление, что чрезвычайно важно для большей управляемости международной системы.
«Soft power» оказывается настоящей находкой для негосударственных акторов, которые могут влиять на мировые процессы, используя только этот ресурс. О действенности «мягкой силы» НПО свидетельствует следующий пример: в 2003 году организация «Human Rights Watch» опубликовала доклад с резкой критикой американских методов борьбы с терроризмом. В течение следующих десяти дней доклад был около 300 раз процитирован мировыми СМИ. То есть можно считать, что данный доклад задал вектор течению мировых дискуссий последующего времени. Именно информационная революция и возникновение сетевых субъектов дали возможность НПО использовать свою «мягкую силу» для влияния на политику.
Наиболее активно свою политическую роль и альтернативность своей позиции и своих методов подчеркивают альтерглобалистиские объединения. Их основное оружие также находится в области символического. Конечно, зачастую они действуют довольно жестко (производят погромы, входят в столкновения с правоохранительными органами), но в том и парадокс, что даже радикальные альтерглобалисты, которые применяют физическую силу для достижения своих целей, действуют скорее символически, и то только в случаях, если их действия транслировались основными СМИ. В качестве примера можем упомянуть выступления «желтых жилетов» во Франции.
Символическая власть альтерглобалистов направлена на выполнение нескольких задач, которые можно сгруппировать в два блока.
Первый блок — достижение конкретных целей. Например, уже само название движения АТТАК отсылает к конкретному предложению (первой цели) ввести налог Тобина, средства от которого будут направлены на создание механизмов обеспечения «глобальной социальной справедливости». Вторая цель организации — противостояние международному соглашению MAI (Многостороннее инвестиционное соглашение), в соответствии с которым планировалось либерализировать и дерегулировать иностранные инвестиции. Конкретные предложения альтерглобалистов включают также списание долгов бедных стран, реформу ВТО, призывы развивать самоуправление на местах и ограничить потребление. В целом продвижение данных предложений не приносит больших успехов. Исключение составляет разве что налог Тобина, который обсуждался даже в парламентах отдельных стран. Иногда идеи альтерглобалистов поддерживают другие акторы, например, отдельные влиятельные лица, такие как Н. Хомский, Дж. Стиглиц. Последний, в частности, поддержал идею создания перераспределительных институтов. Конкретные конструктивные предложения выдвигают в основном умеренные альтерглобалисты. Следующая же цель доступна и для радикального крыла.
Второй блок — создание определенной политической культуры, которая отвечает «необходимости выразить новые идентичности и определить новые коды и языки организации потока информации». Эта цель особенно ярко выражает сущность «мягкой власти». У альтерглобалистов усилия направлены на то, чтобы выразить дух времени и сформулировать повестку дня, в которую входят такие темы, как: противодействие избытку материализма в мире; критицизм в отношении концентрации богатства и власти на Севере, что приводит к обеднению Юга; провозглашение моральных ценностей, в которые входят социальная справедливость, охрана природы, забота о правах человека, демократические ценности. «Мягкая власть» альтерглобалистов добилась довольно больших успехов в этой области.
И тем не менее реальных перемен от деятельности этих движений не очень много. Во многом это результат того, что их предложения, хотя и сформулированы довольно четко, остаются абстрактными. Альтерглобалисты не предлагают конкретных шагов по воплощению всех этих идей. В данном случае отсутствие в руках таких движений реальной власти и реальных ресурсов (в том числе для реализации стратегии на основе «soft power») ограничивает их преобразовательную деятельность.
Названные ресурсы доступны почти одним только государствам. Мы уже много говорили о том, что США склонны действовать «жестко». Но стоит иметь в виду, что сама концепция Ная о «soft power» была создана для того, чтобы предложить путь трансформации американской внешней политики. И во многом эти предложения были учтены в новой «стратегии национальной безопасности».
Такую основополагающую для американского лидерства ценность, как распространение демократии, теперь планируется проводить исключительно «силой примера», т.е. в этой сфере новая администрация отдает предпочтение «мягкой силе». К области «soft power» относится и планирующийся упор на восстановление потенциала «морального» лидерства США, на формирование проамериканского мирового общественного мнения.
Яркий пример использования США «мягкой силы» был зафиксирован в первые месяцы правления Б. Обамы (а во многом даже до прихода Обамы к власти), когда мировая общественность на фоне свежих воспоминаний о стратегии республиканской администрации с воодушевлением восприняла личность Обамы, одна только внешность которого представляет собой влиятельный политический нарратив, обещая глобальные «перезагрузки».
В качестве обобщения можно сказать, что «hard power» и «soft power» представляют собой два по-своему эффективных (но со своими недостатками) инструмента организации глобального управления. Феномен «мягкой силы» породили именно современные тенденции, и поэтому данную стратегию можно рассматривать как наиболее актуальную, находчивую, тонкую и «позитивную», благоприятствующую появлению глобального управления на основе консенсуса.
Но события последнего времени дают основания сомневаться в том, что будущее именно за «мягким» управлением. Интервенции США в Ливию, Сирию и Йемен могут показаться примерами, иллюстрирующими тренд возрождения силового аспекта в мировой политике. Однако правильнее было бы обратиться к термину «smart power», концепция которого была разработана Дж. Наем и его коллегами как еще более «новая» и способная помочь Америке организовать свое лидерство в реалиях современного мира.
«Умная сила» — это умелое сочетание «жесткой» и «мягкой» стратегий. Но это больше, чем просто комбинация, это ставка на использование всех имеющихся ресурсов и возможностей. Разработчики понимали, что не существует дилеммы «мягкая сила»/«жесткая сила». Различные стратегии применимы в разных ситуациях, поэтому в зависимости от проблемы США будут использовать соответствующие инструменты. Но при этом всегда будут учитываться такие важные составляющие американского лидерства, как легитимность и общественное одобрение. В связи с этим по возможности всегда будет делаться упор на альянсах, партнерстве и институтах.
Нельзя сказать, что «smart power» реабилитирует отдельные элементы «жесткого» курса. Новая концепция скорее стремится примирить «мягкие» инструменты с реальностью, скорректировать старый республиканский курс, дополняя его важными элементами легитимности и признания. Поэтому можно сказать, что ливийская операция была проявлением именно smart-подхода с его гармонией силы и легитимности.
Вряд ли оправдано утверждение о том, что ливийские события продемонстрировали отход Евросоюза от своего «постгероического» набора инструментов преобразования политического мира. Отдельные страны Европы в данном случае показали свою продолжающуюся верность соглашениям НАТО. Европа и сейчас находится в состоянии выбора между ориентацией на США и ориентацией на ЕС как самостоятельного актора. Среди европейских лидеров наибольшую активность в данном ключе пытается проявить президент Франции Э.Макрон. Но в большинстве ситуаций Европа все же предпочитает использование «мягкой силы», хотя нельзя сказать, что она это делает ради самой «мягкой силы». Причина разных предпочтений и восприятий лежит в различных возможностях США и ЕС.
То же самое можно сказать и о других участниках глобального управления. Они используют те методы, которые им доступны. Все они хотят добиться успеха, но добиваются только те из них, кто верно оценил текущее состояние международной среды и правильно подобрал средства реализации интересов. В этом и заключается «smart power». По словам авторов концепции, важнейшая ее часть — это стремление к обеспечению глобальной пользы, поскольку только это примиряет интересы отдельного актора с интересами остального мира и тем самым обеспечивает бесконфликтное проведение курса.
1. Цыганков П.А. Теория международных отношений: Учеб. пособие. М.: Гардарики, 2005. С. 278.
2. А позже и «умную» (smart).
3. Barnett M., Duvall R. Power in International Politics // International Organization 59 (1). 2005. Winter.
4. Розенау Дж. Управление неуправляемым: http://www.worldpolit.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=63&Itemid=29 (дата обращения 20.03.2020)
5. Rosen S.P. An Empire, if you can keep it // The National Interest. 2003. №71. Spring. P. 51.
6. Cooper R. The New Liberal Imperialism. Observer. London, 2002. 7 April.
7. Ботон Дж.М., Брэдфорд К.И. Глобальное управление: новые участники, новые правила: http://www.imf.org/external/pubs/ft/fandd/rus/2007/12/pdf/boughton_RUS.pdf (дата обращения 20.03.2020)
8. Американцы, правда, отвечали предположением о том, что ЕС не желает марать руки и хочет отсидеться за их спиной.
9. Милибенд Д. Европа как образцовая держава: http://www.politua.ru/concept/251.html (дата обращения 20.03.2020)
10. См.: Темников Д. Проблемы мирового регулирования в современной зарубежной политологии // Международные процессы. 2004. Т. 2. № 2 (5). Май-август: http://www.intertrends.ru/five/007.htm (дата обращения 20.03.2020)
11. Peter I.H. The G8 system and the G20: evolution, role and documentation. Aldershot: Ashgate, 2007.
12. Фр. ATTAC (Association pour la Taxation des Transactions pour l’Aide aux Citoyens), т.е. движение за налог на финансовые операции в помощь гражданам.
13. Мартинелли А. Рынки, правительства и глобальное управление. 2003. С. 16: http://www.isras.ru/files/File/Socis/2002-12/Martinelli.pdf
14. National Security Strategy. 2010. P. 10, 38: http://www.whitehouse.gov/sites/default/files/rss_viewer/national_security_strategy.pdf (дата обращения 20.03.2020)
15. https://sites.google.com/site/politicamira/clients/tribuna/problema-konceptualizacii-globalnogo-liderstva-ssa (дата обрушения 10.03.2020)
16. http://pochit.ru/pravo/96833/index.html (дата обращения 10.03.2020)
17. https://www.bibliofond.ru/view.aspx?id=59146#1 (дата обращения 19.03.2020)
18. http://pochit.ru/pravo/96833/index.html (обращение 19.03.2020)
19. А.В.Манойло, О.Г.Карпович, Т.В.Вершинина, А.В.Булавин Политика многополярности: новые вызовы и угрозы. М.:2019. 520 с.
20. https://xreferat.com/18/919-3-geografiya-i-global-nye-problemy.html (дата обращения 20.03.2020)
