Статья посвящена проблеме усмотрения в процессе применения права. Рассмотрены понятие и отдельные признаки правоприменительной деятельности, позволяющие определить место усмотрения в ней. На отдель-ном примере показаны роль и значение свободы выбора при разрешении кон-кретного юридического дела. Анализируются возможности усмотрения на разных этапах применения права: при установлении фактических обстоя-тельств дела, при юридической квалификации, а также при вынесении акта применения права. В заключении сделан вывод о важности усмотрения для вынесения законного, обоснованного и справедливого решения.
Применение права, усмотрение, усмотрение в процессе применения права, усмотрение при установлении фактических обстоятельств дела, усмотрение при юридической квалификации, усмотрение при вынесении акта применения права.
В юридической науке понятие «применение права» является общепризнанным и широко используемым. Его анализу посвящено значительное число монографий в области теории права и некоторых отраслевых наук.
Среди всего многообразия мнений наиболее распространенным является представление о применении права как активной организующей деятельности властных субъектов, предложенное П. Е. Недбайло. «Особенность юридической деятельности по применению правовых норм, – подчеркивал автор, – состоит в активных действиях по организации их осуществления в правоотношениях» [1].
Такой подход находит поддержку в работах иных авторов.
Например, В. В. Лазарев отмечает, что применение права – «это властная организующая деятельность органов и лиц, имеющая своей целью обеспечить адресатам правовых норм реализацию принадлежащих им прав и обязанностей, а также гарантировать контроль за данным процессом» [2].
По мнению О. Э. Лейста, применение права – «это особая форма реализации права, осуществляемая государственными или общественными организациями в пределах их компетенции в форме властной организующей деятельности по конкретизации правовых норм на основе строгого соблюдения законности» [3].
Приведенные определения позволяют выделить следующие важные черты правоприменения.
Во-первых, это деятельность активная (лат. аctivus – деятельный, энергичный) [4]. Обеспечивая реализацию нормативных правил, конкретизируя их содержание, должностные лица должны действовать инициативно, энергично разрешая стоящие перед ними задачи. Здесь недопустима пассивная, выжидательная позиция, рассчитанная на то, что проблема, возникшая в процессе реализации права, решится сама по себе: либо гражданин откажется от использования принадлежащего ему права, либо исполнит возложенную на него обязанность, невзирая на ничем необоснованные ограничения.
Во-вторых, это деятельность организующая. Потребность в правоприменении возникает тогда, когда правомерных действий граждан или организаций недостаточно для достижения желаемого результата. В этом случае требуется помощь со стороны государства в лице его органов и должностных лиц [5]. Их задача – создать благоприятные условия для непосредственной реализации права, устранить возникшие препятствия, сделать более удобным процесс использования прав и свобод, исполнения и соблюдения обязанностей. В процессе применения права публичные органы власти должны использовать все имеющиеся в их арсенале средства, вникать во все сложности cложившейся у человека ситуации и принимать решение, обеспечивающее его социально-правовое благополучие.
Однако, далеко не каждое действие органов публичной власти создает необходимые условия для осуществления гражданами прав и свобод. В отдельных случаях принятые правоприменительные акты, напротив, затрудняют непосредственную реализацию права гражданами и их объединениями. Ориентируясь на нормативно-регулятивные средства, сложившуюся правоприменительную практику должностные лица зачастую «штампуют» решения, боясь выйти за рамки сложившейся практики, быть, что называется «белой вороной», не углубляясь в особенности сложившейся ситуации, не учитывая интересы граждан, сохраняя тем самым стабильность и системность в своей работе. Способствует этому и лежащий в основе их правосознания «формальный» взгляд на законность, в соответствии с которым основная задача публичной власти – действовать самим строго и неукоснительно в рамках установленных правил и обеспечивать законопослушание со стороны граждан [6]. Это неминуемо ведет к умалению роли других законных, обоснованных организующих и гарантирующих действий, которые совершены в интересах личности и способны обеспечить достижение обозначенных в Конституции РФ целей.
Согласно ст. 2 Конституции РФ «человек, его права и свободы, являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства». Для исполнения возложенной на органы публичной власти обязанности должен использоваться весь круг возможностей, которыми они обладают для достижения главной цели права – обеспечения прав и свобод человека и гражданина. При этом реализация таких возможностей может выходить за рамки существующей, сложившейся правоприменительной практики. Главное, чтобы такая деятельность была правовой и в ее фундаменте лежала необходимость создания условий для осуществления прав и свобод человека и гражданина и исполнения ими обязанностей.
И здесь на первый план выходит другой вопрос – «как отдельные гарантирующие действия превратить в систематические, в линию поведения должностных лиц. Это задача, которую и нужно решать в рамках правовой реформы. В процессе ее проведения и должны быть выработаны и введены в действие меры, с помощью которых в стране складывается устойчивая, стабильная и эффективно работающая система гарантирования прав и свобод человека и гражданина» [7].
Одной из таких мер является усмотрение в действиях органов публичной власти при решении юридического дела осуществляемое в целях эффективной и благоприятной для личности организации осуществления принадлежащих ей прав, свобод и исполнения обязанностей. Свобода выбора, под призмой конституционных требований о соблюдении и защите прав и свобод человека и гражданина, необходима для активной организующей деятельности. Она позволяет учесть все обстоятельства и нюансы конкретной ситуации в ходе правоприменения, а правоприменительный акт вынести на основе анализа всех нормативно-регулятивных средств, выявив их смысл, значение и возможность использования к сложившимся правоотношениям, соотнеся с законными интересами и потребностями индивидов (и их объединений). Только при таком подходе каждое действие или решение, принимаемое государством, его органами, имеет шанс стать гарантирующим права и свободы человека и гражданина, создающим условия для их реализации, устраняющим препятствия и коллизии, которые возникают в нормативном регулировании.
Таким образом, наделяя обязанностью или правом усмотрения, законодатель требует от органов публичной власти действовать не формально (только по букве закона), а с учетом интересов конкретных граждан.
В процессе усмотрения правоприменительные органы должны принимать во внимание, что согласно ч. 3 ст. 55 Конституции РФ «права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены Федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства». Учитывая данное положение, должностным лицам при принятии всякого решения необходимо предвидеть, как его последствия отразятся на социально-правовой жизни человека, не будут ли нарушены или необоснованно ограничены их права и свободы. Основываясь на ст. 18 Конституции РФ, в соответствии с которой «права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими», правоприменители могут прямо применять Конституцию и международные правовые акты, отступая от буквальных положений закона, которые препятствуют, затрудняют непосредственную реализацию права.
На возможность суда по своему усмотрению отходить в процессе правоприменения от «даже самого ясного статутного текста, если строгое следование ему и, соответственно, прямое применение данного статута может привести к абсурдному результату» [8] указывает, например, американская модель прецедента. Подобное отступление от текста, а фактически – частично и от смысла закона, санкционированное Верховным судом США более столетия назад и оформившееся впоследствии в так называемую «доктрину абсурдности» (The Absurdity Doctrine), несмотря на резкую критику, сохраняет свою силу и значимость и в настоящее время [9].
В качестве примера можно сослаться на прецедентный характер решения суда 1998 г. по делу «Клинтон против Нью-Йорка», при рассмотрении которого суд отказался следовать непосредственно относящемуся к рассматриваемому делу закону штата Нью-Йорк (The Line Ibem Veto Act) в той его части, где, в противоречие с федеральным законодательством, терминами «индивидуальный» и «индивидуум» охватывались не только физические лица, но и различные торговые и иные фирмы и ассоциации. Отказ суда в данном случае строго следовать текстовому, но не смысловому содержанию закона объясняется и юридически оправдывается тем, что следование «абсурдному», с точки зрения общепринятой терминологии и здравого смысла, тексту неизбежно приведет к «абсурдному», с юридической точки зрения, результату.
Несколько иной подход сложился в отечественной юридической практике. Как отмечал И. В. Цветков, «Конституционный Суд РФ на протяжении последних лет методично и настойчиво указывал на то, что вопросы конституционности любой нормы относятся к исключительной компетенции Конституционного Суда РФ. Ситуация немыслимая, например, для США. Там судья любого суда штата спокойно может в своем решении указать, что он не применяет ту или иную норму, потому что, на его взгляд, она не соответствует Конституции. У нас же эта ситуация абсурдна, к тому же она закреплена в новых ГПК РФ и АПК РФ» [10].
В подтверждение данной позиции обратимся к содержанию ч. 3 ст. 13 АПК РФ. В ней предусмотрено правило, согласно которому: «если при рассмотрении конкретного дела арбитражный суд придет к выводу о несоответствии закона, примененного или подлежащего применению в рассматриваемом деле, Конституции Российской Федерации, арбитражный суд обращается в Конституционный Суд Российской Федерации с запросом о проверке конституционности этого закона».
Похожая норма закреплена в ч. 3 ст. 15 Кодекса административного судопроизводства РФ, вступившего в силу с 1 сентября 2015 г.: «если при разрешении административного дела суд придет к выводу о несоответствии закона, примененного или подлежащего применению в рассматриваемом административном деле, Конституции Российской Федерации, он обращается в Конституционный Суд Российской Федерации с запросом о проверке конституционности этого закона. В этом случае производство по административному делу приостанавливается на основании пункта 5 части 1 статьи 190 настоящего Кодекса».
Гражданское процессуальное законодательство аналогичного правила не содержит. Более того, в п. 2 Постановления от 31 октября 1995 г. № 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» Пленум Верховного Суда РФ разъяснил: «… Конституция имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории Российской Федерации. В соответствии с этим конституционным положением судам при рассмотрении дел следует оценивать содержание закона или иного нормативного правового акта, регулирующего рассматриваемые судом правоотношения, и во всех необходимых случаях применять Конституцию Российской Федерации в качестве акта прямого действия» [11].
Однако должного применения в практике сделанное Верховным Судом РФ разъяснение не получило. Суды общей юрисдикции, по-прежнему руководствуясь ст. 215 ГПК РФ, при наличии сомнений в конституционности того или иного положения закона предпочитают приостанавливать производство по гражданскому делу, направляя соответствующий запрос в Конституционный Суд РФ, и только после этого принимать решение по существу.
Данное обстоятельство зачастую приводит к тому, что принятый органом государства правоприменительный акт подходит под формулу «по форме правильно, а по существу издевательство». В доказательство сказанного обратимся к примеру из судебной практики.
М. В. Чайковский обратился в государственное казенное учреждение Воронежской области «Центр занятости населения Коминтерновского района» с заявлением о регистрации его в качестве безработного, однако, неожиданно, получил отказ.
Дело в том, что в соответствии со ст. 3 Закона РФ от 19.04.1991 г. № 1032-1 «О занятости населения в Российской Федерации» одним из документов, необходимых для принятия органом службы занятости решения о признании гражданина безработным, является справка о среднем заработке за последние три месяца по последнему месту работы. Согласно записи в трудовой книжке М. В. Чайковского последним местом его работы была Воронежская городская общественная организация «Общество по охране и защите интеллектуальной собственности», которая в 2010 году была исключена из Единого государственного реестра юридических лиц и индивидуальных предпринимателей.
По информации Минтруда России, принимая во внимание указанное выше обстоятельство, в качестве справки о среднем заработке по последнему месту работы может быть принята справка, выданная архивной организацией, при условии, что из ее содержания можно получить информацию о среднем заработке лица за последние три месяца. Доказательств обращения в архивную организацию, либо справку о среднем заработке за последние три месяца по последнему месту работы М. В. Чайковский не предоставил.
Отказ органа службы занятости гражданин обжаловал в суд. Решением Коминтерновского районного суда г. Воронежа от 24 марта 2014 г., оставленным без изменения апелляционным определением судебной коллегии по гражданским делам Воронежского областного суда от 15 июля 2014 г. в удовлетворении его исковых требований было отказано. В передаче кассационной жалобы для рассмотрения в судебном заседании суда кассационной инстанции ему также было отказано (определение Воронежского областного суда от 26 сентября 2014 г., определение Верховного Суда Российской Федерации от 2 декабря 2014 г.).
Сложилась парадоксальная ситуация, когда гражданину отказывают в признании его безработным ссылаясь на отсутствие справки о среднем заработке за последние три месяца по последнему месту работы получить которую он не может поскольку организация-бывший работодатель исключена из Единого государственного реестра юридических лиц и индивидуальных предпринимателей.
Вместе с тем, в ст. 7 Конституции РФ Россия провозглашена социальным государством, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека. В Российской Федерации охраняются труд и здоровье людей, устанавливается гарантированный минимальный размер оплаты труда, обеспечивается государственная поддержка семьи, материнства, отцовства и детства, инвалидов и пожилых граждан, развивается система социальных служб, устанавливаются государственные пенсии, пособия и иные гарантии социальной защиты.
В соответствии с ч. 3 ст. 37 Конституции РФ «каждый имеет право на труд в условиях, отвечающих требованиям безопасности и гигиены, на вознаграждение за труд без какой бы то ни было дискриминации и не ниже установленного федеральным законом минимального размера оплаты труда, а также право на защиту от безработицы».
Принимая во внимание приведенные положения Основного закона, следует согласиться с правовой позицией Конституционного суда РФ, согласно которой «рассматривая вопрос о признании безработным зарегистрированного в целях поиска подходящей работы гражданина, прекратившего индивидуальную предпринимательскую деятельность, или лица, стремящегося возобновить трудовую деятельность после длительного (более одного года) перерыва, орган службы занятости не вправе уклониться от принятия в отношении данного лица правоприменительного решения, ссылаясь лишь на отсутствие у него справки о среднем заработке по последнему месту работы как документа, предусмотренного пунктом 2 статьи 3 Закона Российской Федерации "О занятости населения в Российской Федерации", - иное приводило бы к неопределенности правового положения гражданина в отношениях с органом службы занятости по поводу реализации предусмотренных названным Законом мер государственной поддержки в области содействия занятости и защиты от безработицы.
Учитывая, что сформулированный в пункте 3 статьи 3 Закона Российской Федерации "О занятости населения в Российской Федерации" исчерпывающим образом перечень категорий граждан, которые не могут быть признаны безработными, не включает граждан, зарегистрированных в целях поиска подходящей работы, но не представивших органам службы занятости документ, содержащий сведения о размере среднего заработка, исчисленного за последние три месяца по последнему месту работы, взаимосвязанные положения пунктов 1 и 2 той же статьи – по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования отношений в сфере социальной защиты от безработицы – не предполагают возможность отказа органов службы занятости в признании безработными трудоспособных граждан, относящихся к категориям лиц, прекративших индивидуальную предпринимательскую деятельность или стремящихся возобновить трудовую деятельность после длительного (более одного года) перерыва, которые не имеют работы и заработка, зарегистрированы в целях поиска подходящей работы, ищут работу и готовы приступить к ней, только на том основании, что ими не представлена справка о среднем заработке за последние три месяца по последнему месту работы» [12].
Выход из сложившейся ситуации мог быть найден, если бы правоприменительные органы своевременно воспользовались имеющейся у них свободой выбора и опираясь на приведенные выше конституционные положения, установив цель применяемого законодательства, признали гражданина безработным без справки о среднем заработке за последние три месяца по последнему месту работы, назначив пособие по безработице в минимальном размере.
Приведенный пример наглядно продемонстрировал необходимость усмотрения в деле обеспечения прав и свобод человека и гражданина. Без нее правоприменительный процесс рискует пройти по самому простому и очевидному пути, как это было сделано в рассмотренном выше случае: правоприменители руководствовались нормативными положениями без выяснения смысла правового регулирования, значения документа, учета интересов безработного. Между тем именно в таких ситуациях нужно проявлять профессионализм, компетентность, высокий уровень правосознания и правовой культуры дабы избежать принятия ошибочных, абсурдных решений.
Усмотрение играет важную роль на всем протяжении процесса применения права, который, как известно, начинается с установления и исследования фактических обстоятельств дела. Здесь свобода выбора позволяет правоприменителю обнаружить не только очевидные, лежащие на поверхности факты, имеющие юридическое значение для дела. Необходимо с максимальной полнотой и достоверностью выявлять те факты, которые при формальном рассмотрении могут показаться неимеющими правового значения, а в итоге способны сыграть решающую роль для подтверждения, восстановления, охраны, защиты прав и свобод граждан или организаций. Вот конкретный пример.
В результате камеральной налоговой проверки иностранной компании был доначислен транспортный налог за 2011 год в сумме более двух с половиной миллионов рублей, пеня, а также компания была привлечена к налоговой ответственности по ст. 122 НК РФ в виде взыскания штрафа в размере более полумиллиона рублей [13]. Основанием для таких мер послужило то, что организация, по мнению налогового органа, неправомерно пересчитала транспортный налог по транспортному средству, которое в 2010 году попало в происшествие, фактически полностью уничтожено и на основании акта и приказа списано с баланса. Решающее значение для правоприменителей имело то, что с 7 апреля 2008 года данное воздушное судно было зарегистрировано за компанией в Государственном реестре гражданских судов РФ, в связи с чем она должна была платить налог несмотря на списание. Ссылки налогоплательщика на отсутствие возможности исключить воздушное судно из реестра воздушных судов, поскольку его обломки находятся на ответственном хранении в аэропорту и доступ третьих лиц к ним до окончания предварительного расследования уголовного дела ограничен, ни налоговым органом, ни судами трех инстанций приняты во внимание не были. Исправить абсурдную и несправедливую ситуация смогла только Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации, которая указала на необоснованность такого подхода – у компании были объективные препятствия для исключения воздушного судна из реестра воздушных судов, поскольку ввиду проведения предварительного расследования она не могла провести необходимые в таких случаях осмотр, дефектацию, разбор и утилизацию и составить акт списания гражданского воздушного судна. Органы публичной власти проигнорировали указанное обстоятельство, придав решающее значение лишь факту государственной регистрации судна, как единственного условия для возникновения обязанности по уплате транспортного налога, без учета указанных обстоятельств объективного характера.
Налицо ситуация, когда правоприменительные органы, разрешая юридическое дело, ограничились определением лишь тех фактов, которых, по их мнению, было достаточно для характеристики действий юридического лица как неправомерных. Это привело к ошибочному решению. Вместе с тем, имеющаяся у должностных лиц свобода выбора предоставляла возможность более внимательно выяснить весь круг обстоятельств, влияющих на вину организации и возможность соблюсти требования налогового законодательства.
На второй стадии применения права дается правовая квалификация установленным фактическим обстоятельствам дела: осуществляется выбор подходящего нормативно-регулятивного средства, которое проверяется на предмет действия во времени, пространстве и по кругу лиц; устанавливается ее подлинный текст. Юридическая квалификация считается правильной, если удалось найти норму права, прямо рассчитанную на эти факты.
Правовая квалификация и связанные с нею операции, безусловно, оказывают существенное влияние на итог правоприменения, поэтому не должны заключаться в механическом «подводе» фактов под гипотезу избранной нормы или совокупности норм. Это творческий мыслительный процесс, связанный с развернутым исследованием всех элементов нормативной регуляции, системы источников права, выявлением смысла правового регулирования тех или иных общественных отношений. Усмотрение на данной стадии проявляется в возможности выбора (на основе установленных фактических обстоятельств) из всего комплекса нормативно-регулятивных средств (норм права и нормативных обобщений) тех, которые содержат наиболее полный комплекс мер охраны и защиты прав и свобод человека и гражданина; точнее и правильнее (учитывают интересы гражданина, не нарушая при этом требований правозаконности) определяют правовое положение участников правоотношения; создают наилучшие условия для непосредственной реализации права.
Третий этап правоприменения – решение юридического дела, оформляемое в виде специального акта. Суть данного этапа состоит в том, что действие выбранной совокупности нормативно-регулятивных средств властно распространяется на конкретный случай или лицо, конкретизируются права и обязанности субъектов правоотношения. «Решение состоит в установлении, в частности, того, соответствует ли то или иное отдельное отношение к общему, выраженному в норме. На этом основываются дальнейшие общественные последствия: возникновение, изменение или прекращение индивидуального правоотношения, а также назначение санкции» [14].
Назначение акта применения права предопределено сущностью всей правоприменительной деятельности – содействие конкретным субъектам в обеспечении и реализации их прав, свобод и обязанностей. По справедливому замечанию В. В. Лазарева «сущность правоприменительных актов составляет то, что это индивидуализированное конкретное веление, снимающее препятствие (оказывающее помощь) в реализации правовой нормы определенными субъектами» [15].
Принятие решения по конкретному юридическому делу представляет собой не просто формально-логическую процедуру по объективизации результатов, достигнутых на предыдущих этапах применения права. «…Нельзя…понимать так, будто субъект правоприменения в своей деятельности является молчаливым статистом или роботом. Творческий элемент субъекта правоприменения обязательно присутствует при издании им актов применения норм права, поскольку правоприменитель исследует и оценивает обстоятельства разрешаемого дела и сам определяет свою волю в выборе оптимального варианта решения по юридическому делу» [16]. Творческий, интеллектуально-волевой характер деятельности уполномоченного субъекта основывается на имеющейся у него свободе выбора. Она заключается в возможности использования различных символов, юридических конструкций, специальной терминологии, специфичных приемах изложения нормативных средств.
Таким образом, усмотрение играет важную роль на всем протяжении процесса применения права, способствуя принятию разумных и справедливых решений, не нарушающих при этом требований правозаконности.
_______________________
1. Недбайло П. Е. Применение советских правовых норм. – М.: Госюриздат, 1960. С. 129.
2. Теория права и государства: учебник / под ред. В. В. Лазарева. М., 2001. С. 287.
3. Теория государства и права / Под ред. М. Н. Марченко. - М.: Издательство «Зерцало», 2004. С. 378.
4. Надель-Червинская М. А., Червинский П. П. Большой толковый словарь иностранных слов в трех томах. Т. 1. – г. Ростов-на-Дону: Издательство «Феникс», 1995. С. 74.
5. См., например, Хропанюк В. И. Теория государства и права: учебное пособие для высших учебных заведений // под ред. профессора В. Г. Стрекозова. – М., – 2001; Перевалов В. Д. Теория государства и права: учебник. – М.: Юрайт, 2009.
6. См.: Шафиров В. М. Законность в правовом государстве // Российская юстиция. № 4. 2011. С. 43.
7. Шафиров В. М. Обеспечение права: человекоцентристский подход. – Красноярск: Юрид. ин-т КрасГУ, 2005. С. 46.
8. Manning J. The Absurdity Doctrine // Harvard Law Review. 2003. № 8. P. 2388.
9. См. об этом: Sunstein C. Problems with Rules // California Law Review. 1995. № 83. P. 953 - 986.
10. Цветков И. В. Проблемные аспекты реализации правовых позиций Конституционного Суда РФ в судебно-арбитражной практике // Налоговое право в решениях Конституционного Суда Российской Федерации 2003 года. М., 2004. С. 71-72.
11. О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 03.10.1995 г. № 8 // ЭПС «Система ГАРАНТ»: ГАРАНТ–Аналитик / НПП «ГАРАНТ – СЕРВИС – УНИВЕРСИТЕТ». Версия от 26.02.2016.
12. Постановление Конституционного Суда РФ от 06.10.2015 г. № 24-П «По делу о проверке конституционности положений статьи 3 Закона Российской Федерации "О занятости населения в Российской Федерации" в связи с жалобой гражданина М.В. Чайковского» // ЭПС «Система ГАРАНТ»: ГАРАНТ–Аналитик / НПП «ГАРАНТ – СЕРВИС – УНИВЕРСИТЕТ». Версия от 26.02.2016.
13. Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 17.02.2015 г. по делу № 306-КГ14-5609 // ЭПС «Система ГАРАНТ»: ГАРАНТ–Аналитик / НПП «ГАРАНТ – СЕРВИС – УНИВЕРСИТЕТ». Версия от 26.02.2016.
14. Сабо И. Основы теории права: Пер. с венг./ Под ред. В.А. Туманова. - М.: Прогресс, 1974. С. 125.
15. Лазарев В. В. Эффективность правоприменительных актов. – Казань, Изд-во Казан. ун-та, 1975. С. 31.
16. Аверин А. В. Правоприменительная деятельность суда и формирование научно-правового сознания судей: Проблемы теории и практики / Под ред. М. И. Байтина. – Саратов: Изд-во ГОУ ВПО «Саратовская государственная академия права», 2003. С. 83.
1. Аверин А. В. Правоприменительная деятельность суда и формиро-вание научно-правового сознания судей: Проблемы теории и практики / Под ред. М. И. Байтина. - Саратов: Изд-во ГОУ ВПО «Саратовская государствен-ная академия права», 2003. - 305 с.
2. Лазарев В. В. Эффективность правоприменительных актов. - Казань, Изд-во Казан. ун-та, 1975. - 206 с.
3. Надель-Червинская М. А., Червинский П. П. Большой толковый словарь иностранных слов в трех томах. Т. 1. - г. Ростов-на-Дону: Феникс, 1995. - 526 с.
4. Недбайло П. Е. Применение советских правовых норм. - М.: Госюриздат, 1960. - 511 c.
5. Перевалов В. Д. Теория государства и права: учебник. - М.: Юрайт, 2009.
6. Сабо И. Основы теории права: Пер. с венг./ Под ред. В. А. Туманова. - М.: Прогресс, 1974. - 269 с.
7. Теория государства и права / Под ред. М. Н. Марченко. - М.: Зерцало, 2004.
8. Теория права и государства: учебник / под ред. В. В. Лазарева. - М.: Право и закон, 2001. - 554 с.
9. Хропанюк В. И. Теория государства и права: учебное пособие для высших учебных заведений // под ред. профессора В. Г. Стрекозова. - М., - 2001. - 382 с.
10. Цветков И. В. Проблемные аспекты реализации правовых позиций Конституционного Суда РФ в судебно-арбитражной практике // Налоговое право в решениях Конституционного Суда Российской Федерации 2003 года. М., 2004. С. 71-72.
11. Шафиров В. М. Законность в правовом государстве // Российская юстиция. № 4. 2011. С. 43.
12. Шафиров В. М. Обеспечение права: человекоцентристский подход. - Красноярск: Юрид. ин-т КрасГУ, 2005. - 226 с.
13. Manning J. The Absurdity Doctrine // Harvard Law Review. 2003. № 8. P. 2388.
14. Sunstein C. Problems with Rules // California Law Review. 1995. № 83. P. 953 - 986.
15. О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 03.10.1995 г. № 8 // ЭПС «Система ГАРАНТ»: ГАРАНТ-Аналитик / НПП «ГАРАНТ - СЕРВИС - УНИВЕРСИТЕТ». Версия от 26.02.2016.
16. Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 17.02.2015 г. по делу № 306-КГ14-5609 // ЭПС «Система ГАРАНТ»: ГАРАНТ-Аналитик / НПП «ГАРАНТ - СЕРВИС - УНИВЕРСИТЕТ». Версия от 26.02.2016.
17. Постановление Конституционного Суда РФ от 06.10.2015 г. № 24-П «По делу о проверке конституционности положений статьи 3 Закона Российской Федерации "О занятости населения в Российской Федерации" в связи с жалобой гражданина М.В. Чайковского» // ЭПС «Система ГАРАНТ»: ГА-РАНТ-Аналитик / НПП «ГАРАНТ - СЕРВИС - УНИВЕРСИТЕТ». Версия от 26.02.2016.
