from 01.01.2014 to 01.01.2024
Volgograd, Volgograd, Russian Federation
from 01.01.2021 to 01.01.2024
VAC 12.00.01 Теория и история права и государства; история учений о праве и государстве
VAC 12.00.02 Конституционное право; конституционный судебный процесс; муниципальное право
VAC 12.00.10 Международное право; Европейское право
VAC 12.00.12 Криминалистика; судебно-экспертная деятельность; оперативно-розыскная деятельность
VAC 12.00.14 Административное право; административный процесс
UDK 340.5 Сравнительное правоведение
GRNTI 10.09 История государства и права
GRNTI 10.07 Теория государства и права
OKSO 40.03.01 Юриспруденция
BBK 673 История права
BBK 60 Общественные науки в целом
TBK 7513 История государства и права
TBK 7515 Право зарубежных стран
BISAC LAW016000 Comparative
BISAC LAW060000 Legal History
The article is devoted to the analysis of the historical development of the administrative political status and legal system of Macau during the colonial period. The authors consider the main stages of the history of Macau, identify the reasons for the special autonomous status of this territory within the framework of the Portuguese colonial empire and in the context of Portuguese-Chinese relations. The study draws conclusions about the impact of the relevant historical experience on the preservation of Macau's autonomy after decolonization.
Macau, special administrative regions of the PRC, legal system, comparative law, administrative autonomy, colonialism, China, Portugal.
В современной российской правовой науке уделяется достаточно большое внимание вопросам исследования правовой системы Китайской Народной Республики. Комплексный характер последней, опосредованный как рядом исторических факторов, так и спецификой современного реформирования в русле следования принципу «Одна страна – две системы», в решающей мере связан с существованием в КНР особых административных районов – Гонконга и Макао. Длительное нахождение данных территорий в колониальной зависимости при наличии достаточно широкого самоуправления, последующее сохранение их особого статуса при вхождении в состав Китая и неизбежное при этом решение проблем гармонизации ряда аспектов правового регулирования представляют собой уникальный опыт политико-правового развития. Примечательно, что Макао явился в 1557 г. первой и остался в конце ХХ в. последней европейской колонией в Восточной Азии, находясь в тех или иных формах зависимости от Португалии 442 года.
Макао входит в так называемый, «Большой Китай», определение которого, помимо собственно КНР, включает также Гонконг и Тайвань.
По мнению авторитетного китайского ученого-правоведа Хуан Цзиня, Китай сегодня представляет государство с двумя строями, тремя правовыми семьями и четырьмя правовыми системами. При этом в Гонконге (Сянганский особый административный район КНР), Макао (Аомэнский особый административный район КНР) и Тайване, где построен современный капитализм, правовые системы различны [11, c. 4].
Вместе с тем, правовая система и административно-политический статус Макао, в сравнении с Гонконгом, изучены в нашей стране в значительно меньшей мере, в связи с чем, видится важным обратиться к их комплексному анализу, прежде всего – к рассмотрению исторических аспектов формирования и эволюции.
Специфику автономии Макао и самобытного развития ее государственно-правовых институтов необходимо рассматривать, прежде всего, в контексте административно-политических и юрисдикционных связей с Португалией – притом, что статус Макао в составе колониальной империи последней в продолжение столетий неоднократно изменялся и в целом носил нетипичный для зависимой территории характер.
Португальцы появились на территории Макао еще в 1513 г., ограничившись исследованием прилегающих земель, что было быстро пресечено китайцами военным путем. Однако, уже с 1536 г. начались попытки проникновения в Макао португальских купцов (поводом вначале послужил казус – крушение торгового корабля) [10, c. 373], что привело к основанию в 1553 г. торговой фактории (в истории Китая этот период приходится на середину эпохи Мин). Начало существования собственно португальского (в административно-политическом смысле) Макао связано с тем, что в 1557 г. Португалия договорилась с Китаем о возмездном использовании соответствующей территории (состав которой впоследствии постепенно расширялся). Однако же, статус Макао изначально был не вполне определенным: согласно португальскому законодательству, Макао стал считаться подчиненным администрации колониальной Индии, тогда как Китай официально сохранял суверенитет над данной территорией, а ее китайские жители подчинялись императорским законам.
Уступка определенных прав португальцам на использование территории Макао со стороны китайских властей была обусловлена рядом факторов. Прежде всего, речь шла об экономических выгодах, которые могло принести Китаю развитие в Макао торговли, при невозможности их получения китайцами без посредничества португальцев. Китай, бывший до конца XV в. ведущей морской державой Азии (примером чему служат, в частности, экспедиции Чжэн Хэ в Индийском океане), в рассматриваемый период резко переориентировал политический курс на «изоляцию» страны (в военном же отношении – на развитие сухопутной армии в ущерб флоту). Постройка частных судов и выход на них в море на рубеже XV – XVI вв. стали считаться в стране тяжкими преступлениями; было резко свернуто и строительство государственного флота, ограничившегося далее решением мелких полицейских задач. В данном контексте, при временном отсутствии конкуренции в Юго-Восточной Азии со стороны других морских держав, именно португальский флот стал связующим звеном в торговле между Китаем, Японией (также проводившей политику изоляционизма и допускавшую на свою территорию в конце XVI века только португальских и испанских купцов) и рядом государств и колониально зависимых территорий Юго-Восточной и Южной Азии [7, c. 26]. Кроме того, в военном отношении он сыграл значительную роль в защите прибрежных китайских коммуникаций от пиратов, что, вкупе с отсутствием у португальцев захватнических амбиций в отношении китайских территорий не в последнюю очередь также обеспечило лояльность к португальцам императорской власти.
Постепенное снижение военного и торгового значения Макао как государственного форпоста было обусловлено утратой морской мощи Португалии, укреплением (особенно с XVII в.) позиций в регионе других колониальных держав (Испании, Голландии, Великобритании), развитием конкурирующих портов, в том числе близлежащего Гонконга, захваченного Великобританией в 1842 г., а также параллельным открытием пяти китайских портов для международной торговли. В то же время, частная торговля на этой территории продолжала активно развиваться.
С перечисленными процессами в значительной мере связаны и истоки автономии Макао. По мере ослабления государственных структур португальской колониальной империи и обострения в регионе торговой конкуренции, все большую роль в развитии территории играла частная инициатива (показательно, в данном контексте, что все попытки создания Португалией государственных торговых компаний в Макао, в отличие от ряда других колоний, были кратковременными и неудачными). Представители колониальных и, тем более, центральных властей посещали Макао лишь изредка и не имели на дела города особого влияния. В свою очередь, уже на рубеже 1582-1583 гг. в Макао был создан представительный орган управления –Совет (Câmara), что отвечало португальской муниципальной традиции, но в действительности имело своеобразные политические последствия [16, p. 86 – 87]. Совет традиционно поддерживал автономистскую ориентацию городской элиты (как торговой, так и церковной, иезуитской), заинтересованной не только в расширении формальных институтов самоуправления в ситуации «властного вакуума», но и в особом – де-факто – статусе «торговой республики», для чего было необходимо проведение гибкой политики взаимоотношений с Китаем. В отношении же последней интересы города в ряде аспектов расходились с политикой португальской короны, не всегда учитывавшей местные реалии. Тем более примечательно, в свете изначально наметившейся оппозиции маканцев центральной власти, что создание представительного органа местного управления произошло практически сразу после формального учреждения «иберийской унии» (испанский король Филипп II после пресечения правившей в Португалии Ависской династии и короткого военного конфликта с другим претендентом на престол был коронован в качестве короля Португалии еще в 1581 г., но в Макао, в силу неразвитости коммуникаций, об этом стало известно лишь к июню 1582 г.) [16, p. 86].
Укрепление самоуправления объективно продолжилось и в свете решения оборонительных задач в ходе португальско-голландских войн, в силу удаленности театра военных действий в регионе от метрополии и морского превосходства противника (попытка штурма города голландским флотом в 1622 г., как известно, закончилась неудачей) [6, c. 9]. Одним из последствий войны с голландцами стало, в свою очередь, упразднение португальских (и, шире – иберийских) торговых монополий в Восточной Азии, что требовало решительных экономических мер для сохранения благосостояния Макао, которые неспособна была осуществить центральная власть.
В 1586 г. Макао получил, согласно португальским законам (Португалия в рамках «иберийской унии», длившейся до 1640 г., продолжила управление своими колониями), права городского самоуправления, однако Китай формально признал город лишь в 1670 г., а в 1680 г. в Макао был назначен первый португальский губернатор. Тем самым, со стороны Португалии постоянно осуществлялись те или иные односторонние правовые и управленческие меры, нацеленные на расширение поселения. Вкупе с упоминавшимся военным строительством это позволило со временем обойти символические 5 ограничений, наложенные на португальское присутствие в Макао в начале XVII в. императором Ванли, которые были высечены на большом камне, установленном перед зданием Совета [16, p. 95].
В свою очередь, практика широкого самоуправления в Макао никогда полностью не принималась португальскими властями, однако, учитывая такие ограничения, как удаленность от Португалии и колониальной администрации, трудности и задержки со связью, специфические геополитические особенности Макао: ситуацию на границе Китайской Империи, экономическую (вплоть до поставок пресной воды и продовольствия с континента), долговую зависимость и военную уязвимость колонии, стремление к ее контролю являлось, скорее, символическим. В то же время, местные власти Макао объективно были вынуждены проводить гибкую политику компромиссов с китайскими властями, оказывавшими с конца XVII в. на португальцев все большее давление, будучи заинтересованными в развитии торговых отношений и с другими европейскими державами. Это принимало форму постоянных переговоров при игнорировании инструкций центральных властей (которые были далеки от местной действительности и потребностей). Равным образом, конструктивно взаимодействовали между собой португальские и китайские торговые сообщества, что значительно облегчало политический диалог двух сторон.
Западные конкуренты в этот период все же были допущены к торговле через порт Макао (с 1685 г.), однако, маканцам удалось предотвратить ее централизацию и сохранить посредническую роль в отношениях с Китаем (в котором запрет на судоходство все еще сохранял силу). Поскольку португальские и некатолические китайские общины Макао продолжали подчиняться разным юрисдикциям, развитие маканской автономии до определенного времени не вызывало беспокойства у китайцев, исходивших из принципа «использования одних варваров для контроля над другими» [13, p. 96], применяя при этом стратагему Фань цзянь цзи – «сеяния раздора» или «возвращенного шпиона» [3, с. 845]. Китай официально признал Макао как порт для иностранной торговли, продолжая, однако, настаивать на своем суверенитете над соответствующими землями; португальцы, в свою очередь, и далее вносили плату за аренду территории и таможенные пошлины.
Исключительно интересны, в свете изложенного, термины, употребляемые применительно к колониальному Макао конца XVI – середины XIX вв. в португальской историографии и литературе: «город-государство» («cidade-estado»), «сенаториальная администрация» («administração senatorial»), «вольный город» («cidade livre»), «городская республика» («república urbana»), «гражданский остров» («ilha cívica»), «город-утопия» («cidade da utopia»), «муниципальная республика» («república municipal») и даже «первое демократическое государство во всей Азии» («primeiro estado Democrao de toda a Ásia») [16, p. 85].
Сложившийся баланс политических и экономических отношений Макао и Китая стал резко меняться к середине XIX в. Стоит сказать, что самоуправление Макао с начала этого века продолжало расширяться: так, была частично удовлетворена петиция Совета Макао к парламенту (кортесам) от 22 января 1822 г., содержавшая требования роспуска государственных военных формирований для борьбы с пиратами и замены их местными, освобождение Макао от денежных выплат в пользу колониальной администрации, признание особых прав местного населения на замещение гражданских и военных должностей [16, p. 98 – 99].
С одной стороны, ослабление Китая в ходе Первой опиумной войны (1840-42 гг.) изначально пошло во вред португальским торговым интересам (преимущественно, как уже отмечалось, частным) в свете обострения международной конкуренции в регионе. С другой стороны, государственные власти Португалии сочли сложившуюся ситуацию благоприятной не только для расширения своего вмешательства в дела Макао, но и для проведения жесткой политической линии в отношении Китая, направленной на последовательную ликвидацию «дуалистического» статуса зависимой территории.
В 1844 г. произошло административное переподчинение Макао – отныне порт относился к португальской колонии Макао, Солор и Тимор, с административным центром на Восточном Тиморе, что облегчало взаимодействие местной и колониальной администрации вследствие территориального сближения (в сравнении с Гоа) [16, p. 105]. Кроме того, представители Макао были допущены в португальский парламент (кортесы) наряду с тиморскими. В ноябре 1845 г. Португалия объявила Макао свободным портом беспошлинной торговли (речь шла о портах Внутренней гавани, Тайпы и Рады), упразднив ограничительные меры для иностранцев.
Ужесточение португальской государственной политики в Макао во многом связано и с фигурой губернатора территории в 1846-49 гг. Ж.М. Феррейра ду Амарала. В годы его правления был принят ряд мер по укреплению колониальной власти Португалии в Макао: было заявлено о подчинении китайского населения португальской юрисдикции и поставлены вне закона китайские обычаи; китайское население обязали платить ряд налогов (земельную ренту, подушный налог и налог на имущество); прекратилась уплата арендных платежей португальцами в пользу Китая. Более того, параллельно, были приняты и меры силового характера – китайские войска и администрация были изгнаны с территории Макао [13, p. 497]. Губернатор был убит в 1849 г. в результате конфликта с китайским населением, недовольным его политикой.
Однако, уже началась и вплоть до 90-х гг. XIX в. продолжалась экспансия португальцев на близлежащие территории, имевшая переменный успех: если оккупация прибрежного континентального района Ваньчжай была временной (1849 – 1887 гг.), то на островах Тайпа, Колоан и Илья-Верди (Цинчжоу) колонизаторам удалось закрепиться, что позволило удвоить подконтрольную территорию. Отсутствие эффективного противодействия соответствующим мерам привело к полной эрозии китайской юрисдикции на Макао.
Собственно колониальный статус, с формальной точки зрения, Макао впервые получил по Тянцзиньскому договору Португалии с Китаем 1862 г., не ратифицированному, однако, китайской стороной ввиду желания возобновить практику арендных платежей. Тем не менее, в 1887 г. обе страны подписали Лиссабонский протокол, подтверждающий «постоянную оккупацию и управление Макао» Португалией, которая, в свою очередь, обязалась не отчуждать зависимые территории без согласования с Китаем; при этом, не была оговорена их граница на континенте. В 1888 г. Португалия и Китай выработали проект договора о торговле и дружбе, признававший португальский суверенитет над Макао, но Китай, опять-таки, не ратифицировал данный документ. В 1897 г. тенденция к политической автономизации Макао получила, наконец, логическое завершение: территория получила статус отдельной колонии Португалии. Однако это удовлетворило притязания не всех сторонников расширения самоуправления Макао: в конце XIX в. достаточно широкое развитие среди маканцев получили и идеи выхода из состава Португалии – что, параллельно, подкреплялось рядом предложений других западных держав, имевших интересы в восточноазиатском регионе, по согласованию уступки соответствующей территории (с подобной инициативой к Португалии обращались Великобритания, Франция, США и даже Испания) [16, p. 110]. Несколько позже, в 1926 г., известный маканский историк К.А. Монтальто де Жезуш предложил передать Макао под управление Лиги Наций, что привело к репрессиям в его отношении со стороны колониальной администрации [16, p. 111 – 112].
В течение первых десятилетий ХХ в. развитие Макао проходило относительно спокойно (несмотря на революционные события в Китае), если не считать трех инцидентов в 1919-22 гг. (первые два были связаны со спорами о границах, третий же выразился в массовых забастовках китайских рабочих и бойкоте португальских товаров). Однако, в сравнении со всеобщим бойкотом Гонконга в 1925-26 гг. масштаб противостояния был незначителен [13, p. 497]. На фоне обострения гражданской войны в Китае и угрозы японского вторжения, особого давления на Португалию по вопросу пересмотра положения Макао китайцы не оказывали; в свою очередь, португальцы стремились извлечь выгоду из внутреннего китайского конфликта, заручившись определенными гарантиями гоминьдановского правительства (в 1928 г. с ним был заключен новый договор о дружбе и сотрудничестве, носивший, впрочем, экономический, но не политический характер [10, c. 375].
В период Второй мировой войны гибкая международная политика португальского правительства А. Салазара, активно сотрудничавшего в экономической сфере как с союзниками, так и со «странами Оси», позволила Португалии в определенной мере сохранить контроль над своими азиатскими колониями – с 1941 г. Макао остался единственным нейтральным портом в Восточной Азии, что повлекло за собой экономический подъем территории. Япония не оккупировала Макао и в целом соблюдала португальский нейтралитет [13, p. 498]. Однако после того, как японские войска захватили британский грузовой корабль в водах Макао в 1943 г., Япония создала группу правительственных «советников» в качестве альтернативы военной оккупации. Территория в основном избегала военных действий во время войны, за исключением 1945 г., когда США произвели воздушные налеты на Макао, узнав, что колониальное правительство готовится продать Японии авиатопливо. Позднее, в 1950 г., Португалия получила более 20 миллионов долларов в качестве компенсации за причиненный ущерб.
После войны во всем мире начал обостряться колониальный вопрос, но Португалии удалось отодвинуть его решение на некоторое время, в том числе посредством определенных политико-правовых маневров в части видоизменения формы национального единства (в частности, предполагавших отказ от «колониальной» терминологии). С 1949 г. Макао был разделен на португальскую и китайскую части, каждую с собственной администрацией, с 1951 г. получил статус «заморской провинции» Португалии, с 1955 г. – собственную Конституцию [13, c. 498]. Однако, завершение в 1949 г. китайской революции и становление КНР поставило на повестку дня вопрос о взаимоотношениях с новым мощным государством-соседом, решительно настроенным на возврат зависимой территории.
При этом в отличие от других колоний Португалии, с начала 60-х гг. ХХ в. активно вступивших на путь борьбы за освобождение (Ангола, Мозамбик, Гвинея-Бисау, в меньшей степени – прочие африканские колонии) или аннексированных силовым путем (Гоа, Даман и Диу в Индии в 1961 г.) либо испытывавших реальную угрозу внешней экспансии (Восточный Тимор вскоре после провозглашения независимости в 1975 г. был оккупирован Индонезией, проводившей на острове репрессивную политику, и спор о его статусе сохранялся до 2002 г.), в Макао не существовало ни массового и радикального политически движения за отделение от Португалии, ни угрозы внешней экспансии. Китай проводил в отношении Макао достаточно мирную политику (если сравнивать, к примеру, с китайским давлением на Гонконг или начавшимся после свержения Сукарно индонезийским – на Восточный Тимор). Безусловно, такое положение не могло сохраняться всегда, учитывая антикоммунизм режима Салазара и связи Португалии с Тайванем.
Конфликты между странами имели место в 1952 г. (неудачная попытка португальцев перенести пограничный пост), 1955 г. (под давлением КНР Португалия отказалась от государственных торжеств по поводу 400-летия присутствия в Макао) [13, p. 498]. Особенно же обострилась ситуация в 1966 - 67 гг.: после волнений китайского населения и экономической блокады КНР, португальская сторона согласилась прекратить деятельность организаций сторонников Тайваня и помощи беженцам из КНР, возвратить некоторых из числа последних, заменить отдельных руководителей администрации, дискредитировавших себя в глазах китайского большинства населения. Также в 1967 г. Португалия вынужденно подписала секретное соглашение с КНР, предусматривавшее сотрудничество маканской администрации с Пекином в обмен на сохранение статуса территории. В некоторой мере сохранение политического статус-кво Макао отвечало и экономическим интересам Пекина в южнокитайском регионе.
После «революции гвоздик» апреля 1974 г. в Португалии новое левоориентированное правительство, нацеленное на политику последовательной деколонизации, обратилось с инициативой возврата Макао к властям КНР, однако последние не торопились пересматривать ее статус. В январе 1975 г. Португалия признала правительство КНР как единственное законное китайское правительство и разорвала дипломатические отношения с Тайванем. В 1976 г. вследствие изменений в португальском законодательстве Макао получил новый статус «территории под управлением Португалии» [5, c. 111]. Дипломатические отношения Португалии с Китаем были в полноценном виде восстановлены с февраля 1979 г.; в это же время сторонами был пересмотрен и статус Макао, отныне являвшегося «китайской территорией под португальским управлением», а португальский губернатор Макао М. Эжидиу вслед за этим впервые посетил с официальным визитом КНР. Параллельно, Макао получил от Лиссабона еще более широкую административную, экономическую и финансовую автономию.
Возврат к решению вопроса о статусе территории со стороны Китая был обусловлен формулированием лидером КНР Дэн Сяопином принципа «Одна страна – две системы» как основы мирного воссоединения с Макао, Гонконгом и Тайванем [1, c. 100]. Вслед за параллельным решением проблемы ретроцессии Гонконга: китайское правительство обозначило необходимость выработки единого подхода к возврату обеих территорий. Договоренности начали вырабатываться в 1985 г. в ходе обоюдных визитов глав государств – президента КНР Ли Сяньнаня в Португалию и его коллеги А.Р. Эаниша в Китай. По итогам четырех раундов переговоров, длившихся с июня 1986 г. по март 1987 г. между Португалией и КНР достигнуто соглашение о возврате Макао, закрепленное в Пекине 13 апреля 1987 г. в форме совместной декларации. При этом, сторонами прорабатывались также варианты немедленного возврата территории (что сочли преждевременным) либо ее передачи в 2007 г. – в 450-летний юбилей португальского присутствия, но последний вариант был отвергнут китайской стороной. В итоге, была предусмотрена передача Макао КНР 20 декабря 1999 г. с условием его сохранения в статусе особого административного района на ближайшие 50 лет. В марте 1993 г. китайский парламент – Всекитайское собрание народных представителей (ВСНП), одобрило проект Основного закона будущего района [14].
Сохранение особого статуса Макао обусловило неизменность его правовой системы, основанной на португальском праве (как и в случае с общим правом Гонконга): сохраняют действие все нормативно-правовые акты, действовавшие до присоединения территории к КНР при условии их непротиворечия Основному закону последней [8]. Португальский язык, будучи одним из двух официальных в Макао, на практике в сравнении с китайским используется незначительно, однако же, в сфере юриспруденции имеет особое значение: вплоть до настоящего времени продолжается работа по переводу на китайский отдельных нормативных текстов. При этом, в силу отношения к континентальной правовой системе, право Макао значительно ближе к континентальному китайскому праву, нежели гонконгское [9, c. 102]. Базисом политического управления в особом административном районе выступает принцип «Макао управляет Макао» [2, c. 44].
Статус особого административного района (в соответствии со ст. 31 Конституции Китайской Народной Республики) [4] предполагает, в частности: верховенство на территории Макао его Конституции и законов; независимость законодательной, исполнительной и судебной властей района (притом, что в КНР разделение властей официально не признается); самостоятельность в вопросах установления политической и экономической системы (рыночной, в отличие от КНР до последнего времени), утверждения гарантий основных прав и свобод человека и гражданина, действий должностных лиц; замещение высших должностей гражданами Макао или китайскими гражданами, постоянно проживающими в районе; действие на территории района только тех нормативно-правовых актов КНР, которые указанны в приложении к Основному закону Макао и в специальных постановлениях Постоянного комитета ВСНП (пока их всего 12). Соответствующие особенности – как и историческая практика политико-правового развития Макао – в значительной мере дают повод характеризовать современную китайскую правовую систему в качестве «гибридной» [12, p. 152] или «смешанной юрисдикции» [15].
Таким образом, характеризуя эволюцию административно-политического статуса Макао, необходимо отметить, что в колониальный период последний, неоднократно преобразуясь формально, де-факто менялся быстрее, имея нетипичный для португальских зависимых территорий вид, что было опосредовано рядом факторов. Невозможность эффективного контроля территории со стороны центральных и колониальных властей, потребности выстраивать гибкие взаимоотношения с Китаем, обладающим явно превосходящим военным потенциалом, а также острая конкуренция со стороны иных колониальных держав в восточноазиатском регионе и определенное противодействие идее «иберийской унии» обусловили раннее формирование и постепенное усиление тенденции к самоуправлению Макао (за текущими формально-юридическими рамками), и, более того, – к его автономизации. В данном контексте показательны длительный (до 40-х гг. XIX в.) дуализм статуса территории (смешение китайской и португальской юрисдикций), резкое преобладание в развитии поселения частной инициативы над государственной (притом, что налаживание частных контактов португальцев и китайцев служило важнейшей основой для политического диалога сторон), наконец – относительная самостоятельность местных властей в вопросах политических связей с Китаем (которые, как и португало-китайские отношения в целом, несмотря на некоторые эксцессы, развивались значительно более гармонично в сравнении с практикой других колониальных держав, прежде всего, Великобритании). Перечисленные обстоятельства в решающей мере обусловили относительно компромиссное и бесконфликтное решение вопроса о возврате Макао Китаю, а также возможность сохранения, в той или иной мере, его колониального статуса до конца ХХ века – хотя и подчеркивают объективность исторически преходящего характера последнего.
1. Veremeev N. Protivorechiya realizacii principa «Odna strana – dve sistemy» v Gonkonge // Mezhdunarodnye processy. 2017. Tom 15. № 2 (49). S. 99 – 118.
2. Zabuzov O.N. Kitajskij Makao: specifika politicheskoj urbanizacii // Prigranichnyj region v istoricheskom razvitii: partnerstvo i sotrudnichestvo. Materialy mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii, posvyashchennoj 80-letiyu Pobedy sovetskih i mongol'skih vojsk na reke Halhin-Gol. – CHita: Izdatel'stvo Zabajkal'skogo gosudarstvennogo universiteta, 2019. S. 43 – 46.
3. Zenger H. fon. Stratagemy 1-36: o kitajskom iskusstve zhit' i vyzhivat': istinnoe voploshchenie tysyacheletnej mudrosti. – M.: Eksmo, 2018. – 1040 s.
4. Konstituciya KNR // CHINALAW.CENTER // URL: https://www.chinalaw.center/consti tutional_law/ china_constitution_revised_2018_russian
5. Man'ko V.A. Organizaciya publichnoj vlasti v Gonkonge i Makao – «osobyh administrativnyh rajonah» Kitajskoj Narodnoj Respubliki // Gosudarstvo i pravo. 2010. № 6. S. 110 – 114.
6. Novakova O.V. Gorod Makao kak torgovyj i religioznyj centr Portugalii na Dal'nem Vostoke v XVI – XVII vv. // Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriya 13: Vostokovedenie. 2012. № 2. S. 3 – 15.
7. Novakova O.V., Balgabaeva G.B. Konstitucionno-pravovoj status Gonkonga i Makao posle prisoedineniya k KNR // Aziya i Afrika segodnya. 2018. № 10. S. 26 – 31.
8. Osnovy prava Kitajskoj Narodnoj Respubliki: kurs lekcij / pod obshch. Red. S.F. Litvinovoj. – Vladivostok: Izdatel'stvo VGUES, 2010. – 300 s. // URL: http://law.vvsu.ru/files/4B5FC9A7-8752-442C-AB8E-6D83F086E899.doc
9. Troshchinskij P.V. Pravovaya sistema Kitajskoj Narodnoj Respubliki: stanovlenie, razvitie i harakternye osobennosti // Vestnik Universiteta im. O.E. Kutafina. 2015. S. 99 – 117.
10. Troshchinskij P.V. Pravovaya sistema Kitaya: monografiya. – M.: IDV RAN, 2016. – 472 s.
11. Czin' Huan (黄进) Issledovanie o mezhregional'nyh pravovyh voprosah v Kitae (中国区际法律问题研究). – Pekin, 2001 (na kit. yaz.).
12. Castellucci I. Rule of Law and Legal Complexity in the People’s Republic of China. – Universitá degli Studi di Trento, 2012. – 250 p.
13. Chan Ming K. Different Roads to Home: the retrocession of Hong Kong and Macau to Chinese sovereignty // Journal of Contemporary China. 2003. № 12 (36). P. 493 – 518.
14. Lei básica da Região administrativa especial de Macau da República Popular da China // URL: https:// www.bo.io.gov.mo/bo/i/1999/leibasica/index.asp
15. Palmer V.V. Mixed Jurisdictions Worldwide: The Third Legal Family. – Cambridge University Press, 2007. – 516 p.
16. Sena T. Macau's autonomy in Portuguese historiography (19th and early 20th centuries) // Bulletin of Portuguese – Japanese Studies. 2008. Vol. 17. P. 79 – 112.
