graduate student from 01.01.2022 to 01.01.2025
VAK Russia 5.1
VAK Russia 5.1.5
VAK Russia 5.1.1
VAK Russia 5.1.2
VAK Russia 5.1.3
VAK Russia 5.1.4
UDC 341
UDC 341.1/8
CSCSTI 10.00
CSCSTI 10.87
CSCSTI 10.07
Russian Classification of Professions by Education 40.00.00
Russian Library and Bibliographic Classification 6
Russian Library and Bibliographic Classification 67
Russian Library and Bibliographic Classification 674
Russian Library and Bibliographic Classification 60
Russian Trade and Bibliographic Classification 7
Russian Trade and Bibliographic Classification 75
Russian Trade and Bibliographic Classification 752
Russian Trade and Bibliographic Classification 7521
BISAC LAW LAW
The problem of nuclear proliferation has not lost its relevance for many years. This article considers the development of Iran's nuclear program in the context of the implementation of the nuclear non-proliferation regime, taking into account legal, historical, geopolitical aspects.
non-proliferation of nuclear weapons, nuclear program, international security
Сегодня одной из самых серьезных угроз для международной безопасности является разработка и распространение ядерного оружия, особенно в странах, которые ранее не имели ядерной программы. В центре внимания находится Иран, чьи ядерные исследования вызывают особую озабоченность на мировой арене [7, с. 77].
В соответствии с положениями Договора о нераспространении ядерного оружия 1968 года (далее по тексту - ДНЯО), к государствам «ядерного клуба», то есть легитимно владеющим ядерным оружием, относятся пять государств, а именно: Российская Федерация, Соединенные Штаты Америки, Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии, Французская Республика и Китайская Народная Республика. Однако в нарушение установленного международно-правового режима существуют и государства, неофициально владеющие ядерным арсеналом, в частности Израиль, Пакистан и Индия [8, с. 56].
Вышеуказанная классификация на «ядерные» и «неядерные» государства не учитывает ряд особенностей международного правового и политического устройства мира. В частности, существуют ряд государств, имеющих все необходимые экономические и технологические ресурсы, которые дают потенциал для самостоятельной разработки ядерного оружия. В доктрине международного права сформировался специальный термин для обозначения такого рода государств – «пороговые государства». Именно к данной категории относится Иран. К сожалению, «пороговые государства» в контексте международной ядерной безопасности имеют весьма спорный статус.
В период президентства Махмуда Ахмадинежада (с 2005 по 2012 гг.) Иран достиг значительных успехов в своей ядерной программе, став первым государством на Ближнем Востоке с работающей атомной электростанцией. Это дало стране возможность повысить свой статус в регионе. Тем не менее, ядерная программа Ирана, особенно её предполагаемая военная составляющая, привлекла к себе много критики со стороны международного сообщества и стала причиной серьезных проблем для самой страны.
В 2005 г. Иранский меджлис принял закон, дозволяющий правительству проводить политику развития полный цикл ядерного топливного производства в стране. Впоследствии Иран закономерно стал наращивать мощности производств в ядерной отрасли. Среди самых известных проектов можно выделить Тегеранский центр ядерных исследований, Центр по производству ядерного топлива в Исфахане, завод по обогащению урана в Натанзе, центры в Карадже и Йезде, а также ставшая сенсацией атомная электростанция «Бушер» и подземный завод по обогащению урана «Форду» [3, с. 7].
Таким образом, ядерная программа Ирана, которая изначально должна была стать символом технологического прогресса и регионального влияния, превратилась в серьезную проблему на международной арене, став объектом политических и правовых дискуссий.
С приходом к власти в 2013 г. Хассана Рухани на посту президента Ирана основным приоритетом его внешней политики стало решение ядерной проблемы. 24 ноября 2013 г. Иран подписал Совместный план действий с шестью мировыми державами, который нацеливался на комплексное решение вопросов вокруг иранской ядерной программы. Этот план предусматривал отмену всех международных санкций против Ирана, включая те, которые были наложены Советом Безопасности ООН, и односторонние меры.
Реализация данного соглашения планировалась в течение шести месяцев, с целью достижения результатов к июню 2014 г. Переговоры в рамках соглашения привели к ряду взаимовыгодных уступок. Иран легализовал развитие своей ядерной программы при условии сокращения обогащения урана, а также отказа от создания (ранее запланированного) реактора, способного производить оружейный плутоний. Таким образом, данное соглашение стало важной вехой в иранских ядерных усилиях и в международной дипломатии в целом [4, с. 54].
2 апреля 2015 года Иран официально подписал рамочный документ, названный «Параметры Совместного плана действий, касающиеся ядерной программы Исламской Республики Иран». Однако в этом соглашении ощущалось недоверие к намерениям Ирана соблюдать взятые на себя обязательства. В документе даже были прописаны меры, которые могли бы быть приняты в ответ на возможные нарушения со стороны Ирана.
14 июля 2015 г. в Вене состоялся важный шаг вперед: Иран, пять постоянных членов Совета Безопасности ООН и Германия достигли исторического соглашения — Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) по иранской ядерной программе [10]. В этом соглашении Тегеран согласился ограничить свои ядерные действия на срок от 8 до 10 лет. При этом усиливающие меры контроля со стороны Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) были запрещены на срок до 25 лет. В ответ на эти ограничения было предусмотрено постепенное снятие финансовых и экономических санкций, которые существенно затягивали экономику страны.
В рамках Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) были закреплены определенные условия, которые должен был выполнять Иран. Среди таких условий следует выделить следующие:
- на протяжении 15 лет Иран мог иметь не более 300 килограммов низкообогащенного урана (обогащение до 3,67%);
- Иран обязался прекратить производство высокообогащенного урана и плутония, который может использоваться для создания ядерного оружия;
- количество ядерных центрифуг предписано было сократить
с 19,000 до 6,100;
- обогатительный завод в Фордо был перепрофилирован в технологический центр, что снижало риск его использования для ядерных программ;
- реактор в Араке должен был использоваться только в мирных целях, исключая его потенциал для производства ядерного топлива;
- Иран согласился на инспекции МАГАТЭ на своих ядерных объектах, что обеспечивало согласие на международный контроль [6, с. 23].
Вместе с тем, вследствие проведения Ираном ракетного испытания
29 января 2017 г. произошло закономерное нарастание международной напряженности. Реакцией на испытание со стороны США стало введение санкций против 25 физических и юридических лиц, связанных с программой баллистических ракет Ирана и поддерживающих силы Корпуса стражей исламской революции. С точки зрения ряда государств, указанные испытания были расценены как прямое нарушение резолюции Совета Безопасности ООН, которая строго запрещала Ирану проводить действия, связанные с запуском баллистических ракет.
Международное сообщество активно работает над контролем ядерной программы Ирана, используя разные подходы, включая экономические санкции, соглашения и инспекции МАГАТЭ. В период с 2006 г. по 2015 г. Совет Безопасности ООН принял целый ряд резолюций (в частности, № 1696
от 31 июля 2006 г., № 1737 от 23 декабря 2006 г., № 1747 от 24 марта 2007 г., № 1803 от 3 марта 2008 г., № 1835 от 27 сентября 2008 г., № 1929
от 9 июня 2010 г. и № 2231 от 20 июля 2015 г.), которые подчеркивали необходимость Ирана возобновить сотрудничество с экспертами МАГАТЭ и наладить взаимодействие с мировым сообществом [3, с. 7].
Резолюции 1737, 1747 и 1803, в частности, предусматривали введение экономических санкций против Ирана. Эти меры оказали серьезное влияние на страну, приводя к её политической изоляции и углублению внутренних кризисов. Со временем напряженность в отношениях Ирана с другими государствами возрастала, и ситуация вокруг ядерной программы оставалась в центре международного внимания.
9 июня 2010 г. Совет Безопасности ООН принял резолюцию № 1929, касающуюся ядерной проблемы Ирана. В рамках данного документа, Ирану запрещено инвестировать в ядерных сектор иных государств, осуществлять поставки тяжелого вооружения на территорию Ирана. Кроме прочего, под запретом оказалась разработка Ираном баллистических ракет, способных нести ядерные боеголовки.
Впоследствии резолюцией Совета Безопасности ООН № 2231 был утвержден Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД) [10]. Центральной мыслью резолюции 2231 является введение запрета на разработку и использование (даже экспериментальное) Ираном баллистических ракет на срок восемь лет и введение ограничения на экспорт вооружений на пять лет. Таким образом, Тегеран утратил право на проведение испытательных пусков баллистических ракет вопреки тому, что его ракетная программа и экспорт вооружений не были напрямую связаны с ядерной программой [5, с. 195].
8 мая 2018 г. президент США Дональд Трамп объявил о выходе Америки из Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД). Спустя год после выхода США из СВПД, Иран объявил о своем частичном выходе из этого соглашения. Прежде всего Иран приостановил исполнение обязательств по ограничению запасов обогащенного урана и использованию тяжелой воды. Иранской стороной были выдвинуты требования о разработке странами-участницами СВПД мер для возмещения экономических потерь Ирана, вызванных санкциями США. В случае невыполнения указанного требования в течение 60 дней Иран заявил, что считает себя свободным от обязательств по отказу от производства высокообогащенного урана.
В ответ на сложившуюся ситуацию, США осуществляют давление на Тегеран через экономические меры. Одним из самых серьезных шагов стало отмена временной отсрочки для третьих стран на покупку иранской нефти. Эта мера значительно сократила валютные поступления в страну и усугубила экономические трудности Ирана [4, с. 54].
В дальнейшем 2 февраля 2018 г. Соединенные Штаты представили новую ядерную доктрину [11]. В рамках указанного документа Иран рассматривается как противоборствующая сила и конкурент США, желающий занять позицию «доминирующей силы» в регионе. США полагали, что в перспективе Иран будет расширять свое влияние на соседние страны и таким образом создаст определенные риски для союзников и партнеров США. Также в доктрине указывается, что Тегеран намерен продолжать разработки в области химического и биологического оружия, а также углублять свои усилия в создании крылатых ракет и кибероружия.
Однако Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ) неоднократно подтверждало, что Иран соблюдает условия сделки СВПД. В докладе, опубликованном 22 февраля 2019 г., организация подтвердила полное соответствие Ирана своим обязательствам, указывая на отсутствие даже малейших нарушений со стороны Тегерана [8, с. 56].
На фоне современной мировой напряженности Иран заявляет о своем намерении играть активную роль в региональных делах. В этом контексте ядерное оружие приобретает для него особую значимость. Особенно настораживает Иран наличие ядерного арсенала у Израиля, что он рассматривает как серьезную угрозу своей безопасности. Это также актуально в свете заключенных соглашений между государствами Персидского залива, США и другими западными странами, которые могут создать дополнительные риски.
Иранское руководство, анализируя сложившиеся угрозы безопасности, приходит к выводу о необходимости обладать ядерным оружием. Для них это шаг, направленный на защиту внутреннего режима и жизненно важных интересов страны в условиях меняющегося мирового порядка. Их мнение подкрепляется тем, что обладание ядерным потенциалом может обеспечить защиту от внешних угроз, особенно в свете текущей политической ситуации [3, с. 7].
Стремление Ирана стать ядерной державой и его усилия по разработке ядерного оружия вызывают серьезные опасения как на региональном, так и на международном уровнях. В первую очередь, возможность появления ядерного арсенала у Ирана может стать сигналом для других стран, которые тоже стремятся достичь такого же статуса, что может привести к гонке вооружений. Это, в свою очередь, способно подорвать международную безопасность и стабильность на Ближнем Востоке, а также уменьшить эффективность действующего Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО).
Такой подход может создать прецедент для других «пороговых» стран, желающих получить ядерное оружие, что принесло бы дополнительные риски и неуверенность в глобальном масштабе. В результате угроза, исходящая от иранской ядерной программы, становится все более актуальной, и ее последствия могут затронуть не только соседние державы, но и всю международную систему в целом.
Что касается Ирана, в ближайшее время вряд ли можно ожидать, что он откажется от своих ядерных программ или существенно изменит свою позицию. Лидеры Исламской Республики Иран хорошо понимают, что продвижение их ядерной программы возможно только при определенных условиях. Кроме прочего, использование санкций и снижение международного авторитета только усложняют их ситуацию. Таким образом, интеллектуальные и стратегические игры на мировой арене продолжают оставаться в центре напряженных дискуссий о ядерной безопасности.
Очевидно, что получение, передача или любое другое приобретение полностью укомплектованного ядерного оружия Ираном от другого государства или субъекта представляло бы собой явное нарушение статьи II Договора о нераспространении ядерного оружия.
Однако вопрос о том, какие именно формы деятельности, связанной с ядерной областью, были бы приравнены к нарушению статьи II ДНЯО, остается спорным, в основном из-за противоречивых толкований того, что означает термин «производство» в настоящем контексте.
Кроме того, существует чёткое различие между терминами «производить» и «разрабатывать», причём последний из них включён в региональные зоны, свободные от ядерного оружия, Конвенцию о запрещении химического оружия и недавно заключённый Договор о запрещении ядерного оружия (ДЗЯО) в 2017 году [4, с. 54].
Термин «разрабатывать» обычно понимается как «создавать или производить, особенно целенаправленно, в течение длительного времени» или «изобретать что-либо или создавать что-либо». Это говорит о том, что под разработкой понимается широкий спектр действий, охватывающий «действия, которые приводят к разработке оружия или его составных частей и компонентов или направлены на это». К таким действиям, вероятно, относятся исследования и проектирование, которые способствуют разработке ядерного оружия, в то время как стадия «производства», по-видимому, предполагает окончательную сборку готового ядерного взрывного устройства, которое разрабатывалось. В результате такого толкования статьи II получается, что, хотя Иран никогда не сможет получить или передать готовое ядерное оружие, он, возможно, проведёт некоторые предварительные исследования и разработки в рамках общего процесса создания ядерного оружия.
Следовательно, учитывая такое узкое толкование обязательств по
статье II ДНЯО, маловероятно, что Иран когда-либо нарушал свои обязательства по статье II.
Иран в рамках реализации своей ядерной программы, вероятно, проводил различные операции по обогащению и занимался незаявленными исследованиями и разработками в нарушение своего соглашения о всеобъемлющих гарантиях с МАГАТЭ, однако за такими действиями не последовало физического создания ядерного взрывного устройства.
С указанным выводом согласен бывший генеральный директор МАГАТЭ Мохаммед Эль-Барадеи, который в 2011 году заявил, что нет «ни единого доказательства того, что Иран занимается разработкой оружия» или когда-либо разрабатывал основные компоненты ядерного оружия.
Более того, в докладе МАГАТЭ, опубликованном в декабре 2015 года и посвящённом нерешённым проблемам, связанным с ядерной программой Ирана до вступления в силу СВПД, было установлено, что предыдущие действия Ирана, связанные с военной ядерной программой, «не продвинулись дальше стадии технико-экономического обоснования и научных исследований», и впоследствии не было обнаружено «никаких достоверных признаков утечки ядерных материалов в связи с возможными военными аспектами ядерной программы Ирана» [7, с. 77].
Таким образом, очевидно, что в настоящее время, по крайней мере, ядерная деятельность Ирана не нарушает его обязательства по нераспространению ядерного оружия в соответствии со статьёй II ДНЯО. Это несмотря на недавнее ослабление ограничений на определённые виды деятельности, связанные с ядерной энергетикой, введённые СВПД в отношении гражданской ядерной энергетической программы Ирана, которая по-прежнему находится под наблюдением МАГАТЭ.
1. Dogovor o nerasprostranenii yadernogo oruzhiya // Organizaciya Ob'edinennyh Naciy // URL: https://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/npt.shtml
2. Dogovor o zapreschenii yadernogo oruzhiya: polnyy tekst // Mezhdunarodnyy komitet krasnogo kresta // URL: https://www.icrc.org/ru/document/dogovor-o-zapreshchenii-yadernogo-oruzhiya-0
3. Bobkin N.N. Ocenka rashozhdeniy mezhdu SShA i ES v sderzhivanii yadernyh ambiciy Irana / N.N. Bobkin // Nauchno-analiticheskiy vestnik Instituta Evropy RAN. – 2024. – № 3(39). – S. 7-18. – DOIhttps://doi.org/10.15211/vestnikieran32024718.
4. Gasratyan, S.M. Izrail' i iranskaya yadernaya programma /S.M. Gasratyan, A.M. Hazanov // Strany Azii i Afriki v usloviyah transformacii interesov veduschih derzhav: Sbornik statey / Otv. redaktor M.I. Krupyanko. – Moskva: Institut vostokovedeniya RAN, 2022. – S. 54-86. – EDN BWQXKA.
5. Kalbasi R.A. Perspektivy rossiysko-iranskih otnosheniy v yadernoy sfere / R.A. Kalbasi // Problemy postsovetskogo prostranstva. – 2019. – T. 6, № 2. – S. 195-202. – DOIhttps://doi.org/10.24975/2313-8920-2019-6-2-195-202. – EDN PRGCEX.
6. Odiboev K.M. Politika SShA v otnoshenii yadernoy programmy Irana / K.M. Odiboev // Sovremennye problemy mezhdunarodnyh otnosheniy i mirovoy politiki: Materialy Shestnadcatoy mezhvuzovskoy nauchnoy konferencii studentov, aspirantov i molodyh uchenyh, Moskva, 22 marta 2021 goda / Pod redakciey D.A. Degtereva, M.A. Barannik, M.A. Nikulina. – Moskva: Rossiyskiy universitet druzhby narodov (RUDN), 2021. – S. 23-38. – EDN NSUIRZ.
7. Orel B.D. Yadernaya programma Irana kak odin iz faktorov napryazhennosti v mirovoy politike / B.D. Orel // Naukosfera. – 2024. – № 4-1. – S. 77-84. – DOIhttps://doi.org/10.5281/zenodo.10954866.
8. Ratushnyak O.V. Gosudarstvo Izrail' vo vneshnepoliticheskoy strategii SShA (2017-2021 gg.) / O.V. Ratushnyak, A.A. Sidorova // Problemy i issledovaniya arheologii, etnologii i vseobschey istorii: Sbornik nauchnyh trudov. – Krasnodar: Kubanskiy gosudarstvennyy universitet, 2024. – S. 56-69. – EDN KBAQQW.
9. Roknifard Yu.V. Vneshnepoliticheskiy kurs Islamskoy Respubliki Iran v kontekste razvitiya nacional'noy yadernoy programmy: special'nost' 07.00.15 «Istoriya mezhdunarodnyh otnosheniy i vneshney politiki»: dissertaciya na soiskanie uchenoy stepeni kandidata istoricheskih nauk / Roknifard Yuliya Vladimirovna, 2017. – 309 s. – EDN SIGOLJ.
10. Sovmestnyy vseob'emlyuschiy plan deystviy po uregulirovaniyu situacii vokrug iranskoy yadernoy programmy / Oficial'nyy sayt Ministerstva inostrannyh del Rossiyskoy Federacii // URL:https://www.mid.ru/ru/foreign_policy/international_safety/1424316/.
11. Obzor yadernoy politiki Soedinennyh Shtatov Ameriki. Fevral' 2018 g. // URL: https://media.defense.gov/2018/Feb/02/2001872876/-1/-1/1/EXECUTIVE-SUMMARY-TRANSLATION-RUSSIAN.PDF.
